Орудия немцев, помолчав, снова заработали по соседям. Поведение их было непонятно Игнатюку, но выгодно.

— Третья! Вступай!.. Была — не была!

И, захваченный нервной, быстрой игрою боя, приближающегося к решению, он выскочил из блиндажа, поднялся на патронные ящики и одними движениями без слов, на бегу приказал переносить командный пункт вперед, в первую роту.

Бойцы обеих рот уже штурмовали окопы.

Третья приближалась к ним, заходя под углом.

Немецкие орудия опять замолчали и почти без паузы ударили по дубняку. Заголосили дети.

— Детский сад, ховайся в землю! — прокричали шоферы, хохоча, толкая друг друга и прыгая, кто куда.

Игнатюк побежал, как пловец, отбрасывая руками ветви… За ним торопился с кабелем в руках связист.

У оврага Игнатюк на несколько минут потерял из виду свой батальон, у него защемило сердце.

— Кабеля хватит?

— Хватит, товарищ капитан.

— Не отходят наши, как по-твоему?

— Нет, товарищ капитан.

Задыхаясь, с болью в сердце, он перемахнул овраг.

— Господи, опять нет обозрения, что за чорт!

Он прибавил шагу и, почти не помня себя, выскочил, наконец, из зарослей и побежал яром. Снаряды ложились довольно близко, но Игнатюк не пережидал их — не было времени. Несколько раненых ползло навстречу. Они что-то крикнули ему, но он не разобрал. Только промчавшись мимо, с трудом вспомнил, что ему что-то кричали и, не понимая зачем он это делает, не сбавляя скорости, повернул назад.

— Что, в чем дело? — закричал он, нагоняя раненых, но опять не расслышал, что они говорили.

— А?

— Да вы не бегите, товарищ капитан, там все в порядке, разделка на ять, — наконец, услышал он. Раненый, говоривший это, полз на локтях, вытянув вверх окровавленные кисти обеих рук, будто держа в них блюдо.

— Да ну вас, я думал, дело!..

И Игнатюк еще быстрее заторопился к ротам, которые уже помаленьку выбирались из захваченных ими окопов.

Трое бойцов влезли через окно в крайнюю хату.

— Не то, не то!.. Беги, скажи им — не то… Эй, эй!.. Не ввязывайтесь! Обходите!

— Обходить! Обходить! — закричали раненые.

Кто-то из пулеметчиков, наконец, услышал его и дал короткую очередь, — передние испуганно оглянулись.

Капитан чертил в воздухе замыкающие кривые.

— Обходить!..

И, сразу поняв его, бойцы стали обтекать улицу, перелезая через невысокие плетни. Началась самая сложная стадия боя, когда все люди были в огне и руководить их движением и направлять его издали при помощи обычных средств управления было немыслимо.

События развивались с почти невероятной быстротой, и направленность удара, новый подсобный маневр возникали и осуществлялись совершенно стихийно.

Все равнялось сейчас по головным. Их сметка, глазомер, верная или ошибочная оценка боя были единственным, что направляло силы и отвагу людей.

Игнатюк никак не мог определить, кто впереди, но видел — дело идет. Уткнутся ли теперь люди в какой-нибудь узел сопротивления и начнут медленно и осторожно блокировать его, вместо того чтобы миновать без задержки? Увлекутся ли пленными? Задержатся ли из-за трофеев?

Крик в стороне, выстрел за спиною, чей-то зов в проулке, дым начинающегося пожара могли одинаково привлечь и отпугнуть бойца, и бой начал бы сползать на сторону и уходить от своей главной цели.

Однако пока все шло отлично. Игнатюк добежал до первой станичной хаты, за стеной которой примостился командир третьей роты и, показывая руками, что он не в силах сказать ни слова, опустился на землю, но тут же встал и, шатаясь, пошел дальше, держа руку на сердце. Определив первую, все-таки застрявшую в хатах, он, опираясь на плечо какого-то рядом оказавшегося бойца, добрался до второй, шедшей во главе батальона.

Районный работник в сером свитере с выпущенным поверх него воротничком украинской рубахи, которого он видел у себя в блиндаже, обгонял его.

— Не торопитесь, рано, дайте отвоеваться, — крикнул ему Игнатюк.

— Какое там рано! Вон пожаров сколько! — отвечал тот.

На перекрестке двух улиц бойцы брали куда-то влево. Рядом, на завалинке, командир второй роты разговаривал со старичком в заплатанном грязном ватнике.

— Зачем? Куда? — глотая слова, спросил Игнатюк ротного.

— Засада, товарищ капитан, обтекаем.

— Как установили засаду? Какие данные?

Он присел на завалинку, закрыл глаза от усталости.