Дориан потихоньку огляделся и, к своему смятению, увидал поблизости семью де Мелиньи в полном составе. Граф сидел прямой, как жердь, глядя перед собой, Арсен явственно томился, а Лоретта, имевшая вид бледный и несчастливый, пристально изучала спинку скамьи перед собой. Однако в тот миг, когда Дориан покосился на девушку, она подняла глаза и повстречалась с ним взглядом. Вспыхнув, Лоретта мотнула головой, поспешно открыла молитвенник и уткнулась в него.

Тем временем началась служба. Дориан не мог не признать, что полное священническое облачение к лицу преподобному де Виллуану не меньше, чем светское платье. Это подтверждали восхищенные взгляды местных дам и их опасливое перешептывание. Не зря отец Анри ведет себя как молодой – дамы от него в откровенном восторге. Дориан не удивился бы, если бы узнал, что у де Виллуана толпа поклонниц. Мысли виконта, однако, постоянно возвращались к Лоретте, и он позволил себе кинуть на нее несколько взглядов. Девушка сидела, опустив голову, пальцы ее вцепились в молитвенник.

Полмессы она провела как во сне. Дориан, от всего сердца сопереживавший ей, позабыв даже про свои терзания, тоже слушал вполуха.

Опомнилась Лоретта от голоса священника, приступившего к проповеди. Девушка словно лишь теперь узнала отца Анри и взглянула на него с изумлением.

– Сегодня я буду говорить о самом святом, самом светлом, самом чистом чувстве, которым одарил нас господь. О любви…

Лоретта прикрыла глаза, щеки ее непроизвольно раскраснелись. Дориан с усилием отвел от нее взгляд.

– Мы слишком часто произносим это слово. И вкладываем в него совсем не тот смысл, который был заложен исконно. Любовь для нас – это и преходящее, непрочное чувство, и близкие отношения между мужчиной и женщиной, и жертвенность, и принятие человека таким, каков он есть, и прямота без особой деликатности. Люди разные, и любовь у них разная. Даже у одного человека в сердце сосуществуют несхожие разновидности любви. Вот тут-то нас и подстерегает опасность – если одно и то же слово обозначает столь много, часто оно вовсе теряет смысл. Так было всегда. Давайте все вместе взглянем, что говорит о любви апостол Павел в первом послании коринфянам. Коринф в то время являлся очень богатым торговым городом. Там имелось множество храмов, посвященных языческим богам. Жриц продажной любви было едва ли не больше, чем честных женщин. Процветало воровство и разбой. Вот каким людям Павел силится втолковать, что такое подлинная любовь, как ее отличить от многих фальшивок…

Дориан видел, что преподобный Виллуан смотрит на дальние ряды, в темноту, и очень волнуется. Волнение доказывало, что говорить он будет искренне. Сколько раз он уже читал проповеди? Наверное, бесчисленное количество раз. И все же пламень в его душе не угас, это ощущалось.

– Вот что гласит Писание… – Отец Анри помолчал несколько мгновений и начал немного с другой интонацией, плавным, глубоким голосом, словно читал по писаному: – Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею – нет мне в том никакой пользы…

Голос на последних словах взлетел к стрельчатым сводам, зазвенел и снова мягко скользнул вниз.

– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…

– Любовь никогда не перестает, – прошептал Дориан.

Голос аббата Виллуана передавал больше, чем его слова: то возносясь под купол часовни, то падая до шепота, он повествовал о том, что отец Анри извлек из сердца, что сам он не раз шел теми путями, о которых рассказывает, и продолжает идти…

Священник замолк на секунду. В церкви воцарилось безмолвие.

– Апостол Павел прямо говорит нам, что без любви всякое красноречие – просто шум, духовные познания – ничто, а благотворительность – напрасное занятие. Он желал, чтобы мы осознали: только высшая, божественная любовь придает смысл любви человеческой. Любой. Любви родителей к детям. Любви супружеской. Любви материнской. Истинная любовь долготерпит. Она терпелива. Она не поддается на провокации, она не спешит ответить ударом на удар, она вообще не торопится с ударами. Терпения истинной любви не занимать. Она и с пренебрежением не спешит, нет в ее планах расплаты, стремления ответить обидчику так, как он того заслуживает. Эта любовь не умеет гневаться и любит даже тогда, когда это очень больно…

Священник еле заметно вздохнул. Правда, это мало кто заметил. Дориан не мог оторвать взгляда от одухотворенного лица преподобного Виллуана – оно казалось лицом архангела. И сейчас Дориан понял: их со священником встреча – тогда у реки и теперь в часовне – не случайна. Этот человек, испытавший немало невзгод, но, безусловно, изведавший, что такое настоящая любовь, возник в его жизни для того, чтобы на что-то указать, что-то объяснить.

Виконт закрыл глаза. Голос аббата Виллуана пел, словно колокола, – от громадных церковных до махоньких серебряных, чей звон настолько тонок, что надо слушать его в полной тишине, иначе он расколется об иные звуки. Священник говорил, а паства затаила дыхание, ловя глубинный смысл его слов, то дуновение, от которого колышется пламя свечей, дуновение, не имеющее ничего общего со сквозняками. Эта проповедь шла из глубины души, а такие проповеди неизменно отыскивают дорогу к другим душам.

– Как холодно и страшно становится при мысли, что мы так легко отворачиваемся от любви! Кто из нас не раздражается, кто не зазнается, не ищет своего, не мыслит зла? Все это – наши человеческие слабости, и любви в них нет! Будем же молиться всеми силами нашей души, чтобы господь не дал погаснуть в нас искре истинной любви, чтобы Он, Который сам есть любовь, научил бы нас любить так, чтобы это чувство заполняло нашу жизнь своим светом и, никогда не омрачаясь, светило нам до конца наших дней, указывая путь к небу. Каждый уголок земли, освещенный вечным солнцем, становится прекрасным. Так и широкая беспредельная любовь ко всем и ко всему должна освещать, возвышать и согревать каждое наше дело. И все, что нам кажется жалким, скучным и отталкивающим, получит другую окраску и другое значение. Устоит ли твоя любовь против мелких, ежедневных раздражений? Устоишь ли ты, видя себя непонятым, несправедливо осужденным? Устоишь ли, не получая ответа, встречая одно молчаливое нерасположение? Устоишь ли в полном одиночестве, отвергнутый всеми? Если и тогда твоя любовь не умрет, то поистине достойна она хвалебной песни апостола Павла…