— Удивительная история, — покачал головой Дорохов. — Но что же случилось дальше?

— Шли месяцы, они складывались в годы... Я не раз давала себе клятвы: все, Грета, пора уходить, добром для тебя этот фантастический карнавал не закончится... Меня звали замуж, не раз и не два... Но, во-первых, я уже сама была хорошо материально обеспечена, а во-вторых, среди моих ухажеров не оказалось ни одного, кто бы мне понравился. И я хотела сначала покончить с работой в «Монолите», а уже потом решать, где и с кем мне жить дальше...

Девушка надолго замолчала, и только когда сидевший напротив нее Дорохов решил уж было, что исповедь подошла к концу, она, словно прочитав его мысли, возобновила свой рассказ:

— Когда я стала настаивать на том, чтобы уйти на «пенсию», это не вызвало восторга у владельцев клуба «Монолит». Поняв, что отныне я не свободна, я объявила забастовку, то есть отказалась от выступлений, которые проходили два раза в неделю. «Все, баста, — сказала я. — С завтрашнего дня ноги моей здесь не будет!»

— И чем закончилась твоя акция протеста?

Она посмотрела ему в глаза, затем медленно, почти по слогам, произнесла:

— Меня посадили на иглу.

— Грета — это твое настоящее имя? — поинтересовался Дорохов, когда они спустя некоторое время возобновили разговор по душам. — Оно идеально подходит танцовщице, сводящей с ума публику в «Монолите», но абсолютно не вяжется с образом девушки, приехавшей в Москву из провинции.

— Да, это мой псевдоним, — кивнула она. — За четыре года я к нему привыкла. Мое настоящее имя... А так ли уж это важно, Саша? Когда-нибудь, если я смогу вернуться к нормальной жизни, я верну себе свое настоящее имя.

— У тебя что, и документов никаких при себе нет?

Она покачала головой.

— Была где-то справка об утрате паспорта, но я и ее недавно посеяла... Документы они отобрали сразу же, как только я оказалась против своей воли у Алексея Романовича, которого с владельцами «Монолита» связывали какие-то общие дела.

— Как фамилия этого человека? Кто он и чем занимается?

— Фамилия? М-м... Не помню... А может, и не знала. Охранники называли его «босс» или «хозяин», и еще несколько раз в разговорах фигурировало «Асмодей» — очевидно, это его прозвище. Мне кажется, прежде он работал в спецслужбах. Он очень скрытный и, как мне показалось, очень опасный человек... Как-то я у него поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и его ответ был таков: «Лучше тебе, девочка, этого не знать...» Однажды я видела, как к нему приезжали трое азиатов — то ли узбеки, то ли таджики, но связан ли их визит с его бизнесом... Нет, я этого не знаю.

Сердце у Дорохова екнуло, а следом в его мозгу зажегся красный предупреждающий сигнал.

— Так-так... Именно Асмодей подсадил тебя на героин?

— Не он сам, а его помощник, которого зовут Никита. Но с ведома своего босса, естественно... Я уже была до этого у него в загородном особняке один раз: это был редкий случай, когда я согласилась танцевать вне стен «Монолита». Не знаю, в какой момент я запала ему в душу, но он купил меня или же взял в обмен на какую-то услугу, решив превратить в свою наложницу, в свою собственность. А когда я, узнав, чего он хочет, послала его в известном направлении, меня без долгих разговоров посадили на иглу...

— А потом этот подонок передал тебя по цепочке своим дружкам?

— Да, и все они оказались такими же негодяями, как этот Асмодей.

Она извлекла из сумочки фотографии, которые еще раньше привлекли внимание Дорохова, — он попросил снова показать ему эти снимки. Заодно Грета достала чистый носовой платок и вытерла слезы, выступившие в уголках ее глаз.

— Грета, я вижу, ты очень расстроена... Если хочешь, мы можем прекратить этот трудный разговор и вернуться к нему позже.

— Нет, почему же, — сказала она, комкая влажный платок в своих длинных красивых пальцах. — Мне самой хочется выговориться. Извини, забыла, на чем я остановилась?

— Ты сбежала из клуба «Люксор»...

— Я уже была в «системе» и кололась по три раза в день. Я не очень хорошо тогда соображала, и единственное, чего мне хотелось, — отомстить! Я отправилась к одному хмырю, который долго меня добивался, и ушла от него тем же вечером с пятью тысячами баксов! На следующий день у меня на руках был новенький паспорт, который спустя месяц я то ли потеряла, то ли у меня его вытащили... Короче, я пошла в Сбербанк и потребовала деньги с моего валютного счета. И это требование я подкрепила телефонным звонком еще одного богатенького уродца, для которого, впрочем, я ничего не сделала, а только посулила ему свою благосклонность. Так что я вышла из дверей банка с тридцатью семью тысячами... да, Сашенька, американских баксов!