Георгий Всеволодович недолго просидел в Радилове. Великий князь Владимирский Константин, как этого и можно было ожидать, простил брата, призвал его к себе во Владимир и принародно объявил наследником Великого княжения. А также дал Георгию Суздаль. В последнее время Константин чувствовал себя нехорошо, болел, часто находился в угнетенном состоянии духа и искал спасения в чтении богословских книг, раздаче щедрой милостыни бедным и строительстве новых церквей. Старался собрать во Владимире как можно больше святых мощей и прочих святынь — много золота тратил на их приобретение. Видимо, зная, что жить ему осталось недолго, Константин не хотел уходить в другой мир, не примирившись с братом, и, кроме того, хотел доверить Георгию заботу о своих сыновьях — Василии, Всеволоде и Владимире. Вся земля с умилением смотрела, как мирятся недавние противники. Казалось, что на просторах Великого княжения наступает мир на вечные времена.

Князь Мстислав не препятствовал примирению братьев. Он, конечно, знал, что Георгий Всеволодович очень скоро сядет снова на отцовский стол. Но поскольку это случится законно, то и причин возмущаться грядущим возвышением бывшего врага не было. Скука новгородской жизни грозила свести на нет то величие душевное, которое он в себе ощущал после совершения столь славных и больших дел. А гоняться по Новгороду за недругами, выискивать крамолу в их речах и поступках было для него столь же мелким занятием, как орлу ловить комаров. И Мстислав Мстиславич все чаще стал подумывать о том, что надо искать новых дел, новых подвигов. Душа этого требовала, да и некоторые близкие ему люди намекали, что порядок в русской земле еще не полностью установлен и непобедимому мечу князя много работы.

Все время думал о южной Руси, о Галиче, о юном и храбром зяте своем, князе Данииле Романовиче. Призывов помочь он от Даниила не получал, но это не значило, что зять доволен своим нынешним положением. Просто горд и самолюбив и, может быть, надеется справиться с уграми сам.

И о Галиче, что находился в руках юного королевича Коломана, забывать не следовало. Город должен непременно быть возвращен Руси. Унижение, испытанное Мстиславом Удалым в том неудачном галицком походе, требовало удовлетворения.

Через год после победы на Липице Мстислав Мстиславич со своими приближенными и дружиной пошел в Киев к Мстиславу Романовичу. Это не было военным походом, скорее напоминало обычную прогулку — не то князь объезжает земли, в которых когда-то воевал и устанавливал порядок, не то просто собирается навестить родственников и старых боевых товарищей. В Новгороде было объявлено, что в отсутствие Мстислава Мстиславича его заместит брат, князь Владимир Псковский, и что продлится такое замещение недолго, самое большее — до зимы. С тем Удалой и отбыл, провожаемый новгородцами тепло, но без горести.

Новгород ничего не потерял от такой замены. Но отсутствие знаменитого и грозного князя сразу вдохновило воинственных соседей новгородской земли, которые до поры сидели тихо. Узнав, что Мстислава Мстиславича в городе нет, вернется он еще не скоро и вдобавок оставил вместо себя Владимира Мстиславича, давно благоволившего к Риге и ордену, соседи осмелели и поверили в свою безнаказанность. Литовцы напали на окраинную Шелонскую волость и вдоволь пограбили ее, разорив и предав огню несколько городков и сел. Немцы тоже решили воспользоваться удачным стечением обстоятельств. Сам магистр ордена Вольквин вместе с зятем Владимира Мстиславича Дитрихом пошли на город Медвежью Голову и взяли его, надеясь там укрепиться и таким образом расширить границы ордена. Дитрих уверял магистра, что князь псковский — друг и с ним можно будет всегда договориться, а главное — взять город. Медвежья Голова, отвоеванная когда-то Мстиславом Мстиславичем, вновь перешла в чужие руки.

Но, видимо, Владимир Мстиславич, от которого Дитрих в свое время выслушал столько восхищенных слов по поводу орденского военного устройства и порядка в немецких землях, был уже не тот. Слава, завоеванная им в войне против Всеволодовичей, и, конечно, влияние брата сделали князя псковского другим человеком. Теперь он уже не так бездумно восхищался орденом и его военной силой, осознав, что русская сила и русская правда тоже кое-чего стоят. Он сам, Владимир Мстиславич, стал настоящим русским князем.

Узнав о вероломстве и наглости немцев, он тут же собрал новгородское ополчение и пошел к Медвежьей Голове. По дороге к нему присоединилось множество чуди, которая, замиренная в свое время Мстиславом Мстиславичем, много зла теперь видела от немцев. Владимир охотно принимал чудинов в свое войско, рассчитывая, что совместные боевые действия, если они вдобавок закончатся успешно, надолго сделают чудские племена союзниками русских. А это было совсем не лишнее.

Барон Дитрих, увидев со стен Оденпского замка, что к Медвежьей Голове подходит многочисленное войско, возглавляемое тестем, был весьма удивлен. Рыцари ордена, спасаясь, укрылись в замке, и осада началась.

Магистр готов был волосы на голове рвать, оттого что поверил, благодаря увещеваниям Дитриха и других, в миролюбие князя псковского. В замке не оказалось съестных припасов ни для людей, ни для коней. А миролюбивый Владимир Мстиславич сразу повел осаду так грамотно, что выбежать из крепости и поискать продовольствия было невозможно. Много людей магистра погибло при таких вылазках. Невозможно было даже отправить гонца в Ригу с требованием помощи. Приходилось выбирать: или сдаться в плен этим дикарям, этой чуди лесной, которая не пощадит никого, — или медленно умирать с голоду. Поначалу Вольквин выбрал второе. Он еще храбрился, пытался русских обмануть: высылал к Владимиру Мстиславичу посольство с переговорами о мире, а тем временем, полагая, что доверчивые русские ослабят бдительность, отправил сильный отряд — захватить обоз с припасами. Почти весь тот отряд пал под русскими мечами и топорами. Русские, оказывается, вовсе не поверили и не дремали. Десяток рыцарей успели вбежать в крепость, и больше магистр решил не повторять таких вылазок.