Сет ловит мой взгляд, его глаза полны сочувствия и жалости. Брови у меня невольно хмурятся, и я подхожу к парням:

– Что случилось?

– А, Калли. – Люк оборачивается, вид у него какой-то виноватый. – Как дела?

– Помаленьку. – Я заправляю за ухо прядь волос. – Мы с Сетом собираемся пойти завтракать.

– Да, мы как раз об этом говорили. – Люк поворачивается и начинает быстро пятиться, будто хочет поскорее скрыться от меня. – Я спрашивал, нельзя ли мне взять его машину, но ничего, найду кого-нибудь другого.

– А что? Где твой внедорожник? – спрашиваю я.

Плечи Люка деревенеют, он застывает посреди коридора.

– Кайден взял его и уехал куда-то. – Люк машет мне рукой, разворачивается и удаляется. – Встретимся позже.

Он скрывается за стайкой девочек из группы поддержки, одетых в одинаковую форму.

– Что все это значит? – Я в растерянности оборачиваюсь к Сету.

– Нам нужно поговорить. – Он задумчиво смотрит на меня, потом вздыхает и берет под руку.

Мы выходим на улицу. Холодно, небо затянуто облаками. Во дворе оживленно, по жухлой траве катятся кувырком желтые и оранжевые листья.

– Ты наконец объяснишь, почему смотришь на меня так, будто собираешься сообщить о смерти моей собаки? – спрашиваю я, когда оказываемся на парковке.

Сет смотрит по сторонам, и мы быстренько подбегаем к машине.

– Я должен тебе кое-что сказать, но не знаю, как ты к этому отнесешься.

Он отпускает мою руку, и мы расходимся в разные стороны, чтобы сесть в машину. Захлопываем дверцы, Сет включает двигатель и прокручивает список мелодий на дисплее встроенного в приборную доску компьютера.

– Кайден взял машину Люка. – (Начинает звучать мелодия.) – Чтобы съездить на пару дней домой.

– Хорошо, и что вас так напрягает? – Я накидываю на плечо ремень безопасности.

Сет переключает рычаг передачи на задний ход и смотрит через плечо, выруливая с парковки.

– Ну, странно, что он ничего не сказал тебе. – Сет крутит руль и выворачивает на проезжую часть. – Погоди-ка. Или сказал?

– Нет, но почему он должен мне говорить? Мы едва знакомы.

– Калли, ты целовалась с ним вчера вечером и давала ему потискать твои сиськи.

– Эй, я же доверилась тебе.

– Расслабься. – Сет приподнимает пальцы с руля. – Я просто отмечаю, что это был серьезный шаг для тебя, важный шаг. Ты бы не вела себя так с любым парнем.

– Кайден мне нравится, – признаюсь я. – Но это не означает, что он должен отчитываться передо мной во всех своих поступках. Я не его девушка.

– И что с того? – Сет убавляет звук. – Он должен был как-то объясниться, а не просто взять и уехать. Ведь он знал, что ты наверняка захочешь его увидеть. Калли, тебе известен его секрет, вероятно, самый страшный, а это очень усложняет отношения между людьми.

Он цитирует психологический тест. Я складываю на груди руки и отворачиваюсь к окну, следя за тем, как листья несутся по ветру и забиваются в водостоки.

Вернувшись домой, я сажусь писать дневник. Пишу и пишу, пока пальцы не начинают болеть. Мне нужно выплеснуть накопившееся внутри, но я не смею доверить свои мысли никому, кроме листа бумаги. В писанине нет ничего предосудительного, ничего постыдного, только свобода. Едва ручка прикасается к бумаге, я оживаю.

Тот день, когда я изменилась, – он как шрам. Он всегда со мной, в моей памяти, я всегда буду его помнить, не сумею забыть. Прошла неделя после моего дня рождения. Я заперлась в ванной и смотрела в зеркало целую вечность. Раньше мне нравилось, как я выгляжу, – длинные волосы, которые так здорово заплетать в косы. Для своего возраста я всегда была мелковатой, но вдруг мне захотелось стать еще меньше – вообще невидимой. Мне больше не хотелось существовать.

Я вытащила из ящика ножницы и, не раздумывая, начала кромсать свои длинные каштановые волосы. Меня не заботило, как будет выглядеть стрижка, я просто резала, иногда даже закрывала глаза, отдаваясь на волю судьбы, которая уже один раз отыгралась на мне.

– Чем хуже, тем лучше, – шептала я с каждым новым движением ножниц.

Когда дело было сделано, я стала сама на себя не похожа. В последние дни я плохо спала, под глазами появились черные круги, губы пересохли и потрескались от обильной рвоты. Я чувствовала себя ужасно. В голове возникла мысль, которая вызвала слабую улыбку: теперь никто не взглянет на меня и не захочет ко мне приблизиться.

Когда я появилась на кухне, одетая в куртку брата и самые мешковатые штаны, какие только смогла отыскать, мама побледнела как полотно. Отец сидел за столом и завтракал, он посмотрел на меня с ужасом. Мой брат и Калеб тоже пялились на меня с отвращением.