Впрочем, возможно, кто­то сможет доказать обратное: что вступление в войну, и именно на этой стороне, было для нас и мудрым, и благодетельным шагом. Мы же хотим сейчас сказать только одно: и в Первую мировую, как во всякую войну, русский солдат сражался доблестно и показывал чудеса храбрости. Что делали генералы — это другая история, солдат же и офицер-фронтовик в те годы по-прежнему оставались героями. Вот несколько простых примеров.

Оборона крепости Оссовец. Подвиг, подобный обороне Брестской крепости. Маленькая, плохо защищённая крепость отказалась сдаться и успешно отражала одну немецкую атаку за другой. Поняв, что с бою Оссовец взять не удастся, немцы решили удушить русских газами. В ту пору противогазов в нашей армии ещё не было, и противник был уверен, что все защитники крепости погибли. Однако когда газы рассеялись и на Оссовец двинулись немецкие части, навстречу им встали сто оставшихся в живых русских солдат. Выхаркивая обрывки лёгких, они устремились в контратаку и остановили немцев, намного превосходящих их по численности. Этот бой вошёл в военную историю как «атака мертвецов». Случилось это 19 августа 1915 года.

В Августовских лесах. В феврале 1915 года в Августовских лесах немцы собирались окружить два наших корпуса. Противник уже готовился замкнуть кольцо, однако 16 февраля русские солдаты (не более полка общей численностью) под командованием полковника В.Е.Белолипецкого атаковали позиции германской хорошо вооружённой, только что вернувшейся с отдыха немецкой дивизии. Немецкий полковник, видевший эту атаку, спросил: «Это наступает русская гвардия?» — и поразился, узнав, что это всего лишь усталые пехотные части, измученные многочисленными боями среди непогоды и бездорожья. Русские захватили орудия, тысячу пленных, и главное — сорвали план окружения, что позволило нашим основным силам успешно отойти. Надо, однако, сказать, что тогдашние генералы не сумели воспользоваться солдатской победой, и один из корпусов погиб целиком, до последнего человека. Однако армия была спасена, русский фронт сумел выстоять.

Первый в истории воздушный таран. О нём знают многие. Его совершил великий русский ас Пётр Николаевич Нестеров, который и до войны прославился тем, что разработал основные фигуры высшего пилотажа, несколько раз участвовал в длительных перелётах (тогда это было несравненным подвигом)… В самом начале войны, 26 августа 1914 года, он на своей лёгкой разведывательной машине протаранил мощный австрийский аэроплан и погиб…

Медсестра Римма Иванова, которая повела роту в атаку. Солдаты, наступая, наткнулись на засаду, оказались в окружении нескольких немецких пулемётчиков. Наших хладнокровно расстреливали в упор. Никто не надеялся на спасение, когда юная Римма Иванова вдруг поднялась во весь рост и, крикнув: «Братцы, за мной!» — побежала на пулемёты. Засаду удалось прорвать, но отважная медсестра была смертельно ранена…

И много, много их было в ту войну, русских героев. К сожалению, куда больше в окопах, чем в штабах. Русская сила не иссякла, русская воля к борьбе не умерла. Но куда ушёл, в какие пески времён просочился этот героизм? Что дала России эта жертва? Говорят: вот, если бы не революция, тогда... А что тогда? Как повела бы себя Антанта, мы знаем: если даже после Второй мировой, когда вклад России в Победу, был в десятки раз больше вклада союзников — и тогда эти западные петушки смели задирать перед нами свои клювики, то в 1918 году, когда вклад был примерно равным, о России и вовсе никто бы не вспомнил. Не забыть ренуаровского фильма 30-х годов, где русские офицеры, сидящие в немецком лагере для военнопленных, униженно лебезят перед французами: «Простите, что мы так плохо воевали!.. Вот, возьмите наши посылки из дома, может быть, хоть так мы загладим вину перед Европой!» И далее — каков был бы для России ощутимый результат от этой вселенской бойни? От контрибуций мы опять благородно отказались бы (в пользу союзников, разумеется!), а к проливам и в Константинополь они нас и сами не пустили бы — костьми бы полегли, но не пустили, новую войну тут же развязали бы, но не пустили. Как, кстати, не пустили туда и Сталина... А сколько воя подняла бы либеральная общественность, взывая к «извечному русскому бескорыстию»!..

Не знаю, как, но народ чувствовал такой исход войны заранее, - революцию никто, даже Ленин, предвидеть не мог, а послевоенный позор к 1916 году замаячил вполне отчётливо. И народу эта война разонравилась. И когда был объявлен пресловутый «Приказ №1» солдаты дунули с фронта так, что независимому наблюдателю показалось бы: в ближайшую тысячу лет Россию никто не заставит воевать!

Но прошло всего несколько месяцев...

И в России разгорелась такая война! Настоящая война.

Война не за европейского дядю, и не за отечественного барина, а за своё, кровное! Я говорю о всех враждующих сторонах — и о красных, и о белых, и о зелёных, и всех прочих серо-буро-малиновых. Все дрались за своё родное, за лучшую Россию, как она им виделась. Когда Германская война перелилась в Гражданскую, когда прежние военачальники исчезли, а на их место встали молодые офицеры и унтеры, дело пошло иначе. Сравните накал боёв на фронтах Первой мировой и Гражданской, и вы поймёте, что значит для армии чёткая, ясная цель, молодой, отважный командир и творческий подход к делу — именно то, чего катастрофически не хватало России в 1914-1917 годах. Но дело даже не в смене кадров. Гражданская война была, видимо, не столько войной, сколько актом национального, государственного творчества, — если вы понимаете, что я хочу сказать.

Россия вдохновенно, истово, через реки собственной крови, искала себя, искала свой истинный путь, свой истинный образ.

И смею думать, нашла его. И встав на этот путь сумела раздавить всех своих врагов — от Троцкого до Гитлера, — и сделать такой рывок вперёд, какой прежней России и не снился.

...И, возвращаясь к Первой мировой войне: ещё один, очень характерный штрих. Все мы знаем песни Гражданской войны. Они полны огня, они до сих пор волнуют, до сих пор живы в памяти народной. Все мы помним песни Великой Отечественной — они для нас. как дыхание, они звучат у нас в сердцах, они — великий пласт русской культуры, сокровище на века.

Вспомните же теперь хоть одну песню с времён Первой мировой. Их не было, их просто не было. Что-то там такое пели, конечно, но до сердца народного эти песни не дошли — не смогли дойти. И те, что сейчас, в связи со столетним юбилеем суетливо пытаются реанимировать, тут же вновь умирают и разлагаются на глазах у почтеннейшей публики. В своё время народ их не принял — не примет и сейчас. Что там болтают, будто песня «Священная война» была написана в 1914 году?.. Во-первых, я в это не верю: за последние двадцать лет мы слышали много подобных баек, которые вскорости лопались мыльными пузырями. А во-вторых... Ну, пусть даже это и было так: но ведь тогда эту песню никто не подхватил, никто ею не взволновался. Никому она не показалась близкой по духу, ни у кого слёзы на глаза не навернулись от этих грозных, величественных звуков.

Не подошла эта песня к тому времени. Получается так, что война эта Священной попросту не была... 

И не пела русская душа на той войне…

130 лет назад в третьем часу пополудни в Санкт-Петербурге, на набережной Екатерининского канала, против сада Михайловского дворца, совершилась довольно-таки обычная в русской истории вещь — цареубийство. Погиб Александр II, — как до него погиб Павел I, как до него погиб Иоанн Антонович, как до него погиб Пётр III, как до него погиб Фёдор Годунов, как до него погиб… А ведь мы ещё не считаем погибших наследников престола: ни царевича Алексея, ни царевича Димитрия, и так далее… Мы не вспоминаем сомнительные версии: о том, что Николай I был-де отравлен, о том, что мальчик Пётр II умер в очень уж подходящий для враждующих придворных клик момент…