— Плохо, — поправляю я.

— Что?

— Ты одет плохо.

— Ты тоже так думаешь?

— Нет, милый. Ты великолепен, — отвечаю я. Наверное, лучше не объяснять ему, что я автоматически исправляю его речевые ошибки, иначе буду напоминать девочку-подростка, пытающуюся быть умнее своего парня.

— Давай пойдем дальше, — предлагаю я.

— Я лучше съем еще парочку этих штук, с крабовым фаршем и грибами. — Он ловко перехватывает проходящего мимо официанта. Отправив в рот несколько грибов, он уже не возражает, когда я беру его за руку и веду по музею.

Мы выбираемся из толпы и поднимаемся по лестнице, мимо гобеленов, расшитых монгольскими богинями и серебряными статуями Шивы.

— Смотри, женщина-Будда! — Я восхищенно разглядываю бронзовую скульптуру и читаю подпись: — «Гендерная принадлежность — эффективное средство познания сути божества».

— Прямо мои мысли! — Кевин обвивает рукой мою талию и покусывает меня за ухо. — Было бы замечательно использовать твою гендерную принадлежность по назначению. Именно этого я и хочу.

Я хихикаю.

— Только не говори, что тебе уже надоело гималайское искусство.

— Мне надоело все, кроме тебя.

Кевин запихивает меня в темную нишу, где нет никого, кроме изображения каких-то обнаженных богов, и запускает мне руку в вырез платья.

— Ты когда-нибудь занималась сексом в музее гималайского искусства? — спрашивает он.

— Пару раз, — лукаво отвечаю я.

— Давай еще разок. — Он начинает расстегивать молнию на спине, но я уворачиваюсь.

— Не здесь.

— Почему? — Кевин целует меня в шею. — Эти боги дадут нам свое благословение.

— В отличие от посетителей. — Я отодвигаюсь и оправляю платье. — Идем, милый. Нельзя заниматься этим на публике.

— На пляже Виргин-Горда мы об этом не задумывались, — замечает он.

— На Манхэттене все иначе.

Мы спускаемся по широкой дугообразной лестнице и выходим из музея. Берем такси до Гранд-Сентрал. Ожидая поезда в Чеддек, я указываю на сияющие созвездия, которыми расписан высокий вокзальный свод. Это, конечно, не то, что небо над Карибскими островами, но по крайней мере его нью-йоркская версия.

— Забавно, но город потратил уйму денег на то, чтобы подновить этот потолок, а тот, кто его расписывал, нарисовал все созвездия задом наперед. Это все равно что смотреть на небо вниз, а не вверх.

— Да, смешно, — говорит Кевин, которого, кажется, это ничуть не развлекло. Похоже, ему вообще тут не нравится. Веки опущены, плечи согнуты, руки скрещены на груди.

Я касаюсь его локтя.

— Ты злишься на меня, потому что я не захотела заниматься с тобой любовью перед статуей Будды?

— Нет, я просто… — Он вдруг хватается за живот и неуверенной походкой направляется вниз по лестнице — туда, где виднеется надпись «Туалет».

Я протискиваюсь следом и жду снаружи — как мне кажется, очень долго. Смотрю на часы. Мы вот-вот опоздаем на поезд и я ощущаю себя такой же беспомощной, как и в тот день, когда Адам пошел в начальную школу и мне пришлось отпустить его в мужской туалет одного.

Как и тогда, я просто встаю на пороге и громко зову:

— Кевин! Кевин! С тобой все в порядке? Я здесь, я тебя жду!

Мой голос эхом отскакивает от стен, но никто не отвечает.

— Кевин! Кевин, тебе нужна помощь?

Мужчина в синем костюме, с портфелем в руке, выходит из кабинки и улыбается.

— Там ваш малыш? — спрашивает он. — Я знаю, каково это. Моя жена всегда нервничает, когда наш сын пользуется общественной уборной. Хотите, чтобы я за ним приглядел?

— Очень мило с вашей стороны, — отвечаю я.

Будет нелегко объяснить ему, что мой малыш под два метра ростом.

Тут Кевин выбирается из кабинки и, пошатываясь, идет к нам. Он бледен, глаза опухли, рот полуоткрыт, подбородок залит слюной. Мужчина в синем костюме неодобрительно смотрит на моего, как ему кажется, пьяного спутника и торопливо выходит.

— Господи, тебе плохо, — говорю я, беря Кевина под локоть и пытаясь его поддержать. — Что случилось? Ты ведь пил только минералку.

— И ел крабовое мясо, — стонет он. — Я отравился.

— Пищевое отравление, — констатирую я и пытаюсь его утешить: — Это ужасно, но все пройдет. Поехали домой.

Мы поднимаемся на платформу, Кевин тяжело повисает на мне. Я изо всех сил поддерживаю его под руку и чувствую, что он вот-вот упадет.

— Мы уже почти на месте, — ободряюще шепчу я.