— Возле того места, где, как считает Оливер, было спрятано тело матери мальчика… в Гленко… нашли вещь, принадлежащую Фионе Макдоналд. Фиона уверяла меня, что эта вещь находится здесь, в «Разбойниках». Но она ошибалась. — Он досадливо выдохнул. — Теперь у Оливера есть все, что ему нужно, чтобы признать ее виновной.

— Хотите сказать, отсюда что-то украли?

— Тамошние полицейские считают, что убийца обронил вещицу, когда пытался затащить тело женщины высоко на горный склон. Ее нашла дочь пастуха. Сам не знаю, что и подумать.

— Второй ключ от дома есть только у меня, и его дала мне сама Эласадж Маккаллум. Фиона передала свой ключ Оливеру, когда ее забирали. Или вы хотите сказать, что вор — я? — Голос Драммонда сделался опасно тихим.

— Нет, черт побери! Я хочу сказать совсем другое. Из-за вещицы, найденной в Гленко, Фиону Макдоналд могут повесить! Как бы она там ни оказалась. А если она говорит правду и еще в июле этого года вещица была здесь, в Данкаррике, значит, кто-то тайно зашел за ней и унес!

— Фиона не лжет. Ни разу не слыхал, чтобы она кого-то обманывала.

— Она солгала насчет ребенка.

Драммонд сердито отмахнулся, и Кларенс плавно соскочила с кровати.

— Это не одно и то же! Вы и сами понимаете, что с ребенком — дело другое!

Ратлидж шагнул к двери:

— Драммонд, мне на время придется покинуть Данкаррик. Приглядывайте за пабом. Никуда не годится, если другие… улики… окажутся перед носом у Оливера.

Хэмиш предупредил: «Ты идешь по краю пропасти! Ты ведь не знаешь, чьи интересы блюдет он!»

Ратлидж ответил про себя: «Назови это отпусканием хлеба по водам, как в Библии. Мне нужно выяснить, друг он… или враг. В конце концов, он сейчас опекает ребенка!»

Драммонд посторонился, пропуская его. Когда они спустились, Ратлидж обернулся через плечо и сказал:

— Если я смогу идентифицировать останки, найденные в Гленко, я это сделаю. Только так можно разбить цепи, которые сковали Фиону Макдоналд.

Придя в кузницу, Ратлидж узнал, что его автомобиль отремонтирован и его можно забрать.

Молодой механик вышел из сарайчика, в котором он работал, вытирая черные, замасленные руки о еще более черную и замасленную тряпку. Широко улыбнувшись, он поманил Ратлиджа к себе:

— Идите-ка, взгляните!

— Не уверен, что мне хочется, — буркнул Ратлидж, идя за механиком следом. — Что там было с моей машиной?

Не отвечая, механик подвел его к козлам, заваленным инструментами, запчастями и всякой всячиной, и достал из-за мотка бечевки захватанную банку. Подняв ее повыше, он велел Ратлиджу:

— Ну-ка, взгляните!

На дне банки была…

— Вода! — воскликнул удивленный Ратлидж. — У меня в бензобаке была вода?!

— Когда ничего не получается, — радостно объяснил механик, — ищите то, чего не может быть. В самом деле, обычная вода. И остановила она вас не хуже артиллерийского снаряда. Я бы даже добавил — куда точнее! Я просушил провода, дождался, пока в банке все успокоится, — и вот, пожалуйста. Механическое чудо. — Он поставил банку назад, на козлы. — Вы что, в своей машине купались?

Ратлидж без единого слова оплатил непомерно раздутый счет.

Когда они выехали из кузницы, Хэмиш сказал: «Вода в бензобаке — не то же самое, что обыск в номере. И если уж кто-то знает, где искать виновного, то это твой констебль».

«Если машину испортили нарочно, — ответил Ратлидж, — злоумышленники отлично рассчитали время. Не нравится мне такое совпадение».

Он заметил Маккинстри, когда констебль выходил из парикмахерской. Ратлидж окликнул его и предложил подвезти до дома. В ответ на вопрос о том, кто из местных жителей замечен в порче чужого имущества из хулиганских побуждений, констебль покачал головой:

— У нас такое нечасто случается. В таком маленьком городке сразу видно, кто на что способен. Мальчишки Максвеллы, конечно, народ буйный, и когда их проделки обернутся чем-то посерьезнее — лишь вопрос времени. Может быть, в армии из них и сделают нормальных людей, но их отцу это вряд ли удастся — уж слишком он любит пускать в ход кулаки. — Констебль не скрывал любопытства: — А вы почему интересуетесь?

— Просто так.

— Тот, кто писал анонимные письма про Фиону, — не хулиган. Если вы на это намекаете!

— Что вы, вовсе нет. — Ратлидж заговорил о другом.

И только когда он высадил Маккинстри у его дома, Хэмиш вдруг сказал: «А ведь он не спросил тебя о броши».

«Да, — согласился Ратлидж. — Ему не хочется говорить о ней и думать о последствиях. Кстати, и мне тоже. Если никто не крал ее в «Разбойниках»…» Он не докончил фразы.

«Не убивала она!» — не сдавался Хэмиш.

Но женщина, сидящая в камере при полицейском участке, — уже не та девушка, которую запомнил Хэмиш. Не та Фиона, с которой они вместе сгребали сено летом 1914 года, когда солнечные зайчики плясали на ее лице и глаза смеялись. В тот день в небольшом городке в далекой провинции Австро-Венгерской империи началась война. Воспоминания о той девушке Хэмиш унес с собой на фронт. Для него время остановилось, но для Фионы оно двигалось дальше. За пять лет люди способны измениться…