Она обернулась и посмотрела Ратлиджу в глаза, не зная, что сказать.

— Одна брошка в шкатулке есть, — заметил Ратлидж. — Как вы мне и говорили.

— Но она не мамина. Она принадлежала Эласадж. Совсем забыла, что она тоже здесь…

— Фиона, вы нарочно солгали мне? Или с самого начала кормите меня полуправдой?

Она вспыхнула и прикусила губу:

— Я вас не обманываю… Но я не могу выдавать чужие тайны.

— Тогда объясните, куда подевалась брошь вашей матери? Почему ее нашли очень далеко от Данкаррика больше года назад?

— Не знаю! Она все время была здесь. В шкатулке. Готова поклясться душой моего деда!

Ему хотелось ей верить. Хэмиш приказывал Ратлиджу поверить ей.

— Можно ли доверять Драммонду? Мог ли он украсть что-нибудь у вас… если бы решил, что брошь послужит хорошей платой за то, что он присматривает за мальчиком, а потом продал ее?

— Нет… что вы! Он не такой!

— Может быть, он действует еще в чьих-нибудь интересах? Способен он взять брошь и отнести ее другому человеку, не понимая, что ею могут воспользоваться, чтобы очернить вас?

— Нет. Нет, я не верю, что он на такое способен! Только не Драммонд.

— Тогда, может быть, его сестра? Могла она взять ключ, пока он не видел, и воспользоваться им… или передать кому-нибудь другому?

Фиона замялась, а потом ответила:

— Н-нет. Она бы не посмела. Нет!

— Фиона, вы совершенно уверены? — спросил Ратлидж. — Все-таки брошь пропала. В то время как, по вашим словам, вы были убеждены, что она по-прежнему лежит в шкатулке.

Фиона отвернулась и принялась собирать разложенные на койке вещицы. Ее пальцы гладили их, она задумчиво смотрела в стену.

— Я уверена.

— Значит, ее взял кто-то еще. Вы не знаете, кто это может быть? Может, уборщица? Завсегдатай, когда вы отвернулись? Или кто-то из соседей пожелал взять вещицу на память о злобной распутнице?

— Ключа больше ни у кого нет. Кроме полицейских…

Полицейские. Но Ратлидж, глядя на нее, не сомневался, что полиция не имеет никакого отношения к пропаже броши. Полицейские лишь забрали ее у девчонки, которая хотела добиться лучшей жизни, чем та, которую она вела до сих пор…

Ратлидж сел на стул и стал наблюдать за Фионой. Она расхаживала туда-сюда, крепко сжав в руках шкатулку. Беспокойная и неуверенная, она несколько раз переспрашивала его, почему брошь имеет такое значение, но он не мог ей ответить. Спустя какое-то время он попросил:

— Пожалуйста, верните мне шкатулку. Не хочу, чтобы Оливер увидел ее у вас.

— Почему? — Фиона нехотя отдала ему шкатулку, и Ратлидж сунул ее в карман.

— Потому что, моя дорогая, мне приходится работать вместе с Оливером, и я не хочу, чтобы он злился на меня за то, что я вмешиваюсь в ход его расследования. Но, похоже, ключ к моему расследованию — вы.

Она промолчала.

— Вы знаете некую миссис Атвуд? — продолжал Ратлидж.

— Нет. По крайней мере, не помню, чтобы слышала такую фамилию.

— А Роберта Бернса?

— Он был поэтом… жил возле города Эр.

— Нет, я имею в виду другого Роберта Бернса. Вашего ровесника. Возможно, вы с ним встречались.

Фиона задумалась.

— Помню, кто-то рассказывал, что прокурор потерял на войне сына… только не помню, как его звали.

— Я разыскиваю женщину по имени Элинор Грей. Возможно, она — та самая, в чьем убийстве вас обвиняют, а возможно, и нет. Возможно, именно ее кости нашли в долине Гленко. Элинор Грей пропала в шестнадцатом году. Она поссорилась с матерью… из-за денег. Вскоре после ссоры она должна была приехать на выходные в Винчестер к своей подруге, миссис Атвуд. Но вместо Винчестера она поехала в Шотландию с этим Робертом Бернсом, который может оказаться сыном прокурора, а может, и нет.

Фиона улыбнулась:

— Может… а может, и нет… возможно, подруга… должна была провести выходные. А Хэмиш считал вас очень умным!

Он впервые заметил проблески ее природного чувства юмора, лицо ее словно осветилось изнутри, в глазах заплясали огоньки.

— Иногда я и сам себе удивляюсь, — ответил он, улыбаясь в ответ. — В связи с Элинор Грей самое странное то, что никто как будто не беспокоился за нее. Энн Тейт знала о ней — и завидовала ее положению и успехам. Миссис Атвуд обиделась на нее. Родная мать запретила ей учиться на врача, чего Элинор страстно хотела. Возможно, она умерла в шестнадцатом году, и единственным человеком, который пытался ее разыскать, был ее поверенный. Она должна была подписать наследственные бумаги. Вас обвиняют в том, что вы ее убили, а вы ее не знаете.

— Так и есть. — Фиона снова посерьезнела и начала ходить туда-сюда. — Зачем мне выбирать какую-то женщину наугад, убивать ее и отнимать у нее ребенка? Незнакомку, о которой я ничего не знаю! Полицейским кажется, что в этом есть смысл, потому что они мужчины, они считают, что я захотела ребенка и мне все равно, чей он.

— Вам наверняка ответят: вы знали, что та женщина одна и скрывается. Прекрасный выбор. Такую никто не будет искать.

— Чтобы столько о ней знать, мне наверняка нужно было знать, как ее зовут. Не знаю, как ведут себя люди во Франции или в Канаде. Мы в Шотландии чужакам не доверяем!