Из семнадцати человек, которых вспомнил Бернс, девять погибли, трое — еще до 1916 года. Еще двое умерли от ран. Ни один из них не служил в Палестине и ни один не был ни строителем, ни ученым.

— Правда… припоминаю, что Том Уоррен живо интересовался историей. Его отец одно время служил в посольстве в Турции, и семья часто ездила по странам Ближнего Востока.

Тонкая нить, как заметил Хэмиш, когда Ратлидж откланялся.

Придется довольствоваться ею.

Приехав в Данкаррик, Ратлидж узнал, что его ждет сообщение от Гибсона. Ему не удалось разыскать гравера.

Найти майора Томаса С. Уоррена оказалось легче, чем ожидал Ратлидж. После звонка в Министерство иностранных дел он выяснил, как звали отца майора. Он в самом деле оказался дипломатом. Во время войны его снова призвали в строй, поскольку он пользовался большим авторитетом у турок.

Томас Уоррен служил поверенным в Дареме. Как заметил Хэмиш, совсем рядом с леди Мод.

Ратлидж отправился в путь, запасшись пакетом сэндвичей и фляжкой чая, любезно предоставленных ему в «Баллантайне». В Дарем он приехал рано, портье в «Гербе епископа» еще не заступил на смену. Ратлидж принял ванну и побрился. Выглядел он вполне сносно, хотя на него давила огромная усталость.

Дарем построили воинственные епископы, и замок, и собор стояли на укрепленном высоком утесе над извилистой рекой Уир. Кроме того, Дарем связан с одним из первых имен в английской литературе: в Даремском соборе захоронены останки Беды Достопочтенного [12] . До войны у Ратлиджа жили в этих краях несколько друзей, но все они погибли на войне. Странно было ехать по знакомым улицам, зная, что никого из друзей уже нет в живых…

Адвокатская контора помещалась в центре города. Дом, в котором она разместилась, был выстроен в стиле викторианской готики, на прохожих даже скалились две горгульи. Улица была оживленная, и Ратлидж оставил машину возле «Герба епископа» и пешком прошел небольшое расстояние до конторы.

Его принял пожилой клерк и попросил подождать, пока мистер Уоррен не освободится. Ратлидж сел на стул с высокой спинкой у камина. Усталость все больше брала свое. Хэмиш очень заинтересовался двумя портретами восемнадцатого века, висевшими по обе стороны стола клерка. На портретах изображались мужчины с очень мрачными лицами.

«Судьи-вешатели, — решил Хэмиш. — К тому же они были не слишком высокого мнения о человеческой натуре. Я не вижу в их глазах ни жалости, ни милосердия».

Ратлидж невольно поднял голову и взглянул на портреты. Он вынужден был согласиться с Хэмишем.

Томас Уоррен оказался блондином с уродливым шрамом через все лицо, шрам начинался на лбу и скрывался под воротником рубашки. Рана затянулась, но время еще не превратило рубец в тонкую белую линию. Из-за шрама лицо Уоррена казалось зловещим.

Но Ратлиджа он приветствовал вполне учтиво и выслушал его не перебивая.

— Да, — сказал он, — я знал Роба. Он был хорошим человеком. Но в Атвуд-Хаус я ни разу не бывал, к сожалению. И не служил в Палестине. Я воевал во Франции. Куда еще армейское начальство могло послать человека со знанием турецкого языка?

Ратлидж рассмеялся:

— Боюсь, такое случалось повсеместно.

Достав блокнот, он зачитал список имен, которые вспомнил прокурор. Уоррен сложил пальцы и задумался. Когда Ратлидж закончил читать, Уоррен заметил:

— У вас довольно много имен. Сейчас, навскидку, я пока никого не могу добавить к вашему списку. Первые пятеро, кого вы перечислили, погибли во Франции и, насколько мне известно, никогда не бывали на Ближнем Востоке. Поэтому их можно смело вычеркивать. У Моргана волосы огненно-рыжие, он не способен отличить римскую арку от обруча для бочки и уж разумеется не интересуется средневековыми конюшнями. Почти всю войну он прослужил во флоте, а ранило его только один раз — раздробило большой палец руки. — Уоррен покачал головой, как будто до сих пор не мог поверить в такое везение. — Талбот, Стэнтон и Херберт брюнеты, но вам они вряд ли подойдут. Эдвардса я знал не так хорошо и не могу вам сказать, где он служил. Насколько я помню, Балдридж и Флетчер служили в артиллерии, а Макфи — в военно-морской разведке. А в чем дело? Зачем вам вдруг понадобилось их разыскать? Неужели кто-то из них попал в неприятности?

— Нет-нет, просто они, возможно, обладают интересующими нас сведениями. Мы разыскиваем пропавшую женщину, возможно, она умерла. Элинор Грей…

— Так вот оно что! — вскричал ошеломленный Уоррен. — А ведь я встречал ее один или два раза. В Лондоне. Они с Робом собирались на какой-то благотворительный спектакль в пользу военных сирот. Когда я подошел к ним, она убеждала Роба хоть немного посидеть и отдохнуть. В антракте мы вместе выпили. Славная девушка. Помню, я спросил ее, не родственница ли она Греям из Ментона, она улыбнулась и ответила: родственница, но дальняя. В следующий раз, когда мы встретились, она пообедала со мной, и если я когда-нибудь видел влюбленную девушку, это была Элинор. Роб заслуживал счастья. Я радовался за них. И мне неприятно думать, что с ней могло что-то случиться!

— Мы пока не знаем, случилось с ней что-нибудь или нет. Мы выяснили, что из Лондона она приехала в Крегнесс, небольшой городок в долине Троссахс.

— Там у Роба был дом…

— Да. Она приехала во время сильного дождя с каким-то мужчиной. Они провели в доме два дня, а потом уехали. — Ратлидж помолчал. — Мы точно знаем, что Элинор Грей там побывала, потому что она кое-что написала на полях одной книги, принадлежавшей Бернсу. Надписи были сделаны вскоре после того, как она узнала о его гибели. Так что это сужает время поисков. Возможно, она сама умерла в конце лета шестнадцатого года… Во всяком случае, после того времени ее уже никто не видел.