«Die Kaiserliche K"onigliche Armee hatte sich bisher den wichtigen Vortheil verschafft Meister von der Iller, von Ulm und Memmingen zu sein um zusammengehaltene Kr"afte zu behalten und sich nicht durch die Deckung Tyrol’s schw"achen zu m"ussen. Der Feind findet nicht f"ur gut diese Stellung mit offener Stirne anzugreifen. Er will sie tournieren und hiedurch unsere Vereinigung mit der Russisch-Kaiserlichen Armee verhindern, wozu Bonaparte durch den Durchbruch der einen seiner Armeen durch das Preussisch-Anspachsche sich die M"oglichkeit verschafft hat, weil er die Vereinigung seiner beiden Armeen fr"uher bewirkte. [1547]

Wirklich d"urfte also unsere Vereinigung mit der Russischen Kaiserlichen Armee f"ur den Augenblick verhindert oder da die beiden feindlichen Armeen bereits vereinigt und Meister von Donauw"orth sind, gef"ahrlich werden, solche alsogleich aufzusuchen — oder die Kaiserlich-Russischen Colonnen in der Verfassung wie sie ankommen gleich augenblicklich vom Inn vorr"ucken zu lassen. Indessen haben wir in dem Lande vom Lech bis tief in Schwaben auf l"angere Zeit zu leben als es uns n"othig sein kann, bis die Kaiserlich-Russische Armee am Inn mit Allem versehen und th"atig zu werden verm"ogend sein wird. [1548]

Wir haben vollkommen zusammengehaltene Kr"afte, nahe an

70,000 Mann um den Feind wenn er an dem Lech passierte, angreifen und schlagen zu k"onnen. Wir k"onnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil auch von beiden Ufern der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren. Mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passierte, die Donau "ubersetzen uns auf seine Kommunikations-Linie werfen, die Donau unterhalb repassieren um dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Alliirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alsobald vereiteln. Wir werden auf solche Weise dem Zeitpunkt, wo die Kaiserliche-Russische Armee ausger"ustet sein wird, muthig entgegenharren und sodann leicht gemeinschaftlich die M"oglichkeit finden dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient. [1549]

Diesemnach w"are es nothwendig dass die Kaiserlich-Russische Colonne die Vorsicht brauchte jedoch wo m"oglich nicht bei Braunau, sondern M"uhldorf hinter dem Inn sich zu sammeln mit der Oesterreichischen Kavallerie und Artillerie, die zu ihnen stossen kann, und mit den noch r"uckw"arts befindlichen Pontons sich ausr"usteten — wo sie dann versehen mit Kaiserlich-K"oniglichen Kavallerie und Artillerie sehr bald th"atig werden k"onnen. "Ubrigens ist die Kaiserlich-K"onigliche Armee in der m"ogligst besten Fassung und Stimmung und mit voller Zuversicht k"onnen wir eben dasselbe von der Kaiserlich-Russischen hoffen, so wie uns um die erw"unschte Vereinigung bald zu erlangen nichts schwer und unm"oglich sein wird.

G"untzburg den

E. H. Ferdinand. [1550]

[1551] Он взволнованной походкой, в своих солдатских рейтузах и растегнутой гусарской куртке, побрякивая шпорами, ходил по маленькой комнатке от двери к углу у высокой немецкой хозяйской кровати, на которой, увернув голову с одеялом, спал Денисов, изредка останавливался перед походным зеркальцом, стоявшим у окна, нагибался, вглядывался в себя, проводил рукой, захватывая кончики, по отростающим, рыжеватым усам и проводя рукой по голове, на которой прежде были длинные волосы, а теперь коротко обстриженная щетинка, испуганно оглядывался, не видал ли его Денисов, и снова начинал ходить, улыбаясь сам себе. [1552] Nicolas был взволнован особенно ясно пришедшим ему нынешнее утро после поездки за фуражем [1553] и при ярком осеннем солнце сознанием того, что он гусар молодец, какие редко бывают, что все солдаты гусары — молодцы, как и все русские вообще, что офицеры его полка, а особенно эскадрона — Шен, [1554] Денисов — милые, добрые, благороднейшие рыцари люди, [1555] все, исключая Телянина, ну, да что — один. А всё отлично жить в полку... Отлично. И что бы мне сделать?

Проходивший мимо окон Никита с кофеем застал его глядевшимся опять в зеркало, но хотя видимо и не обратил на это обстоятельство никакого внимания, Nicolas покраснел и, продолжая ходить по комнате, начал насвистывать свой любимый air [1556] из Jocond'ы, который он певал с Наташей и, когда пришел Никита, он долго не брался за кофе, всё насвистывая так хорошо, верно, как могут свистать только люди с большим музыкальным талантом. [1557] То он свистал один, то другой голос, то губами подделывал весьма похожо партию оркестра и особенно контрбаса.

— Да уж хорошо, — сказал Никита на одну из таких контрбасовых партий, которые Nicolas выделал, взяв Никиту за шею и принимая его за контрбас, пригибаясь, невидимым смычком, отрывая на его животе басовые ноты, — да уж ладно, кофей кушайте, простынет, — сказал Никита, улыбаясь и покачивая головой. — Вон [1558] и В[асилий] Дмитрич проснулись [1559]

<За границей.

Князь Андрей догнал главнокомандующего князя Кутузова на польской границе и с ним вместе проехал Галицию, Богемию, Моравию и Эрцгерцогство. Главнокомандующий догонял, обгонял войска по дороге, делал им смотры и ездил в Вену. Князь Андрей в это время был послан в арьергард воротить одну из задних колонн. Когда князь Андрей вернулся к штабу, главная квартира уже несколько недель помещалась в маленьком, с крепостью, городке Браунау. Князю Андрею странно было видеть в этом маленьком городке установившуюся светскую, праздную и роскошную жизнь с дамами, экипажами, музыкой и праздниками, как будто война уже кончилась или никогда не должна была начаться. В главной квартире князь Андрей чувствовал себя всё в том же, столь надоевшем ему, петербургском мире интриг, женщин, французских фраз и пустоты и старался жить отдельно, занимаясь темп науками, которые он считал необходимыми, но занятия его шли не успешно. Князь Кутузов ласково принял его, и, как он делал со всеми людьми из одного с ним круга, раз навсегда пригласил князя Андрея всегда обедать у него. Но князь Андрей редко пользовался этим приглашением, но всё таки редко успевал заниматься; то он должен был жить вместе с товарищами и его развлекали, то он обязан был дежурить и проводил целый день в приемной, то беспокойство и любопытство военного во время войны об общем ходе кампании заставляло его искать в обществе новостей о делах австрийцов в Баварии и о ходе переговоров и распоряжений в Вене, то он просто чувствовал себя не в духе и слишком старым для занятий. Когда его посылали в командировки или когда он был при Кутузове во время смотров, он испытывал сильно одушевлявшее его, поднимавшее на высокую степень энергии, чувство при виде этих огромных, симметричных, двигающихся масс и при звуках военной музыки, мерного топота тысячи конских ног или солдатских сапог и криках здорововающихся голосов; но всякий раз, как ему приходилось иметь личное дело с офицерами полков, эти господа возбуждали в нем чувство не только презрения, но отвращения и гадливости своей грубостью, грязностью и пошлостью занимавших их интересов. Он невольно обращался с ними так оскорбительно надменно, что те, которые его знали, не любили его.