— Непременно, а вы поезжайте за меня на войну.

— А, гадость какая, я боюсь, когда вижу пистолет. Ну, полно, Билибин, я убегу, — закричал он Билибину, который взялся за пистолетный ящик.

Это почему то очень было весело. Князь Андрей [1714] смеялся, как ребенок.

— Не могу видеть, у всех слабос[ть], мышей не любят... ай, ай полно, Билибин. Он отворачивался.

— Ну, однако мне надо одеваться. Болконский ушел в другую комнату и вышел оттуда одетый в другой мундир и надушенный. Иполит предложил довезти его и дорогой почел себя обязанным говорить о [1715] философии.

— Ведь жизнь — временный asile [1716] и бог нас любит, отчего же нам не веселиться, другие веселятся и я вас всегда уважал.

— Да, да, вот как вы судите.

— Да я только шучу, а я всё думаю.

Ввечеру Андрей поздно воротился домой. [1717] Билибин лежал в постели, но не спал.

— Зайди ко мне. — Андрей вошел, расстегнул мундир и долго задумчиво глядел себе под ноги.

— Удивительна!

— Ну, что? неправда ли хороша. [1718] Это один упрек.

— Завтра я еду. [1719]

— Отчего?

— Ежели бы я не был женат...

Билибин захохотал.

— Вот мы с Иполитом des enfants perdus de l'amour. [1720] Ну, за эту прекрасную супружескую черту я тебя награжу новостью, но новостью скверной, но вследствие которой ты поедешь и без жертв. Дай письмо, читай. — Андрей взял письмо. Он вдруг побледнел и глаза его заблестели злостью.

— Да это ужасно, — закричал он. — Это не может быть, — заговорил он.

— C’est positif. [1721]

— Как же ты так спокоен и говоришь о пустяках. Ты не знаешь, что это такое? Это погибель нашей армии, стыд. Это измена. Это не может быть.

— Я не говорю, что нет.> Я знаю одно, что австрийское правительство вело переговоры и этот сам[ый] А., которого ты видел, выпытывал, не примем ли мы участие в переговорах.

— Это ужасно.

— Ты знаешь, что повозка государя взята здесь, что здесь все бегут и я велел укладываться.

— Да, и я видел.

— Да, читай и послушай. La lettre est jolie, tr`es jolie. [1722]

Князь Андрей стал читать. «Я вам сообщаю странную новость. Венский мост, тот самый мост, который был так страшно минирован, взят. Французы не только в городе, в Вене, но на той стороне за мостом, который они перешли sans coup f'erir, [1723] и поспешным маршем идут на пересечение отступления русской армии». Князь Андрей остановился.

— Я должен сейчас ехать. Он встал.

— Полно, завтра, и что тебе за охота итти на гибель или на срам и как ты поедешь?

— Я еду.

— Как хочешь.

Послав за лошадьми, Андрей воротился и продолжал читать. Это было письмо женщины, оставшейся в Вене.

В письме описывались [1724] подробности вступления французских войск в Вену, воздавались большие похвалы французам за тот порядок, которым ознаменовалось их вступление, при котором частная собственность была защищена. Описывался величественный «un spectacle dont il est impossible de s'imaginer la beaut'e» [1725] парада французской кавалерии по улицам Вены с принцем Мюратом во главе ее. Описывалась красота, величественность и воинственность вида Мюрата в мантии, шитой серебром по красному бархату, и в шляпе с страусовыми перьями. Описывалась поездка графа Бубны, губернатора Вены, к императору Наполеону в Шенбрун с целью просить победителя помиловать город и, наконец, описывалось то, что теперь интересовало всех, каким образом был занят и перейден французскими войсками без выстрела Венской мост, минированный, обложенный порохом и защищаемый тринадцатью тысяч[ами] австрийцев под начальством Ауерсперга. [1726]

«Hier, vers 4 heures de l’apr`es midi, les mar'echaux Murat et Lannes mirent en mouvement leur troupes vers le pont de Thabor. On cria aux troupes de s'arr^eter. Elles le firent, mais r'epondirent qu’il y avait un armistice et que cet armistice donnait aux francais le passage du fleuve.

Les deux mar'echaux se d'etachant des troupes, rien qu'avec leur 'etat major, vinrent seuls sur la rive gauche pour parler au prince Auersperg en donnant l'ordre `a la colonne d’avancer insensiblement. La conversation s’entama, mille sornettes furent d'ebit'ees `a ce stupide prince Auersperg et pendant ce temps les troupes gagnaient le terrain et jetaient sans affectation dans le Danube la foudre et les mati`eres combustibles dont le pont 'etait couvert. Les plus minces officiers, les derniers soldats autrichiens jugeaient l''ev`enement. Ils voyaient la fraude et le mensonge et les esprits commencaient `a s’'echauffer. [1727]

Un vieux sergent d’artillerie s’approche brusquement du prince et lui dit avec impatience et col`ere: mon g'en'eral, on se moque de vous, on vous trompe et je vais mettre le feu aux pi`eces [?]. Le moment 'etait critique, tout allait ^etre perdu, lorsque le mar'echal Lannes (gascon de naissance comme Murat et Beliard) appelle `a son secours la p'edanterie autrichienne et s’'ecrie: comment, g'en'eral, vous vous laissez traiter ainsi! Qu’est donc devenue la discipline autrichienne si vant'ee en Europe? [1728]