Наташа застала Соню за чтением письма и узнала в чем дело.

— Ах, какая ты счастливая, —закричала она. — Что же ты ответишь ему?

— Нет. Я не знаю, что мне делать, я не могу теперь видеть его.

Через неделю после этого письма, на которое Долохов не получил ответа и во время которой Соня упорно избегала оставаться с ним наедине, Долохов приехал рано утром к Ростовым. Он попросил [2839] видеть графиню и сказал, что он просит руки Софьи Александровны. Графиня изъявила условное согласие и посл[ала] Соню. Соня, красная и трепещущая, обнявшись с Наташей, вошла мимо любопытных глаз дворни, уже знавшей в чем дело и радостно ожидавшей свадьбы барышни, в комнату, где ожидал ее Долохов. К затворившимся за ней дверям тотчас же прильнули любопытные головы. [2840] Долохов покраснел, как только вошла еще больше покрасневшая и испуганная Соня, быстро подошел к ней и взял ее за руку, которую она не могла отнять от страха, охватившего ее. «Как это может быть, чтобы он любил меня», думала она, «он сейчас увлечет, как О. О.».

— Софья Александровна, я обожаю вас, вам нечего говорить. Вы поняли уж, что вы сделали с моим сердцем. Я был порочен, я был во мраке, пока я не знал тебя, обожаемая, несравненная Софи. Ты — ангел, осветивший мою жизнь. Будь моей звездой, будь моим ангелом хранителем. — Его прекрасно звучный голос задрожал, когда он говорил это, и он обнял ее и хотел прижать к себе. Соня дрожала от страха и казалась потерянною, капли пота выступали у нее на лбу, но как скоро он дотронулся до нее, кошечка проснулась и вдруг выпустила когти. Она отскочила от него. Всё, что она приготовила сказать ему, не сказалось. Она почувствовала его привлекательность, его власть над собою и ужаснулась. Она не могла быть ничьей женою, кроме Nicolas.

— М-r Долохов, я не могу... я благодарю вас... ах, уйдите пожалуйста.

— Софи, помните, что моя жизнь, будущая жизнь в руках ваших. — Но она с ужасом отталкивала его.

— Софи, ты любишь уже, [2841] кого? [2842] я убью его... Скажи.

— Да, — сказала Соня.

Долохов нахмурился и вышел, хлопнув дверью. Долохов быстрыми, твердыми шагами с тем особенным выражением злобной решительности, которое иногда принимало его лицо, [2843] прошел залу. В зале старый граф встретил Долохова и протянул к нему обе руки.

— Ну что, поздравить... начал он, но не договорил: его ужаснуло злое лицо Долохова.

— Софья Александровна отказала мне, — сказал Долохов дрогнувшим голосом, — прощайте, граф.

— Не думал я, не думал, я бы за честь счел племянником назвать тебя. Ну, мы поговорим еще, mon cher, с ней. Я знаю что, знаю... всё мой Коко... с детства cousin и cousine, постойте...

— Да, — сказал Долохов, — вы Софью Александровну не считаете достойной своего сына, и он тоже. Она же считает меня недостойным себя. Да, это в порядке. Прощайте, я вас поблагодарю за это, — и он вышел. Встретившемуся Nicolas он не сказал ни слова и отвернулся от него.

Через два дня Nicolas получил от Долохова записку следующего содержания: «Я у вас в доме больше не буду, и ты знаешь почему. Я еду послезавтра и ты скоро, как я слышал. Приезжай нынче вечером, помянем Москву гусарской пирушкой. Я кучу у Яра».

Ростов из театра в одиннадцатом часу приехал к Долохову и нашел у него переднюю полну плащами и шубами, и из-за отворенных дверей услыхал гул мужских голосов и звуки перекладываемого золота. Три небольшие комнаты, занимаемые Долоховым, были красиво убраны и ярко освещены. Гости чинно сидели вокруг столов и играли. Долохов ходил между ними и радостно встретил Ростова. О предложении и вообще о семействе ни слова не было сказано. Он был ясен и спокоен больше, чем обыкновенно, но в глазах его Ростов заметил ту черту холодного блеска и наглого упорства, которая была в них в ту минуту, как он на клубном обеде вызывал Безухова. Ростов не играл во всё время пребывания своего в Москве. Отец просил его несколько раз не брать карты в руки, и Долохов несколько раз смеясь говаривал ему:

— Играть в карты на счастье можно только дураку. Коли играть, то играть на верные.

— Разве ты станешь играть на верные? — говорил ему Ростов.

Долохов странно улыбнулся на эти слова и сказал:

— Может быть.

Теперь, после ужина, Ростову вспомнился этот разговор, когда Долохов, сев на диван между двух свечей и выкинув из стола мешок с червонцами, ширококостыми, мускулистыми руками распечатал игру и вызывающими и приятными глазами оглянул присутствующих. Глаза его встретились с взглядом Ростова. Ростов боялся, чтобы он не подумал, что он вспоминает в это время о бывшем между ними разговоре об игре «наверное», и искал и не находил в уме своем шутки, которая бы доказала ему противное, но, прежде чем успел он это сделать, Долохов, уставив свой стальной взгляд прямо в лицо Ростова, медленно и с расстановкой, так что все могли слышать, сказал ему:

[ Далее со слов:—А помнишь, мы говорили: дурак, кто на счастье хочет играть... кончая:Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить теперь, перебил его. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 1, гл. XIII—XIV.]

— Когда прикажете получить деньги, граф? — Ростов вопросительно взглянул на него.

— Завтра, господин Долохов, — сказал он и, побыв несколько времени с другими гостями, вышел в переднюю, чтобы ехать домой. Долохов остановил его и отозвал в маленькую комнатку, в которую выходила другая дверь из передней.

— Послушай, Ростов, — сказал Долохов, схватив за руку Nicolas и глядя на него страшным, нахмуренным лицом. Ростов чувствовал, что Долохов не столько озлоблен, сколько хочет казаться страшным в настоящую минуту. — Послушай, ты знаешь, что я люблю Софи, люблю так, что я весь мир отдам за нее. Она влюблена в тебя, ты ее держишь, уступи ее мне, и мы квиты в сорок две тысячи, которые ты не можешь заплатить мне.

— Ты с ума сошел! — сказал Nicolas, не успев оскорбиться, так неожиданно было это сказано.