Шрифт:
Ложа прошла благополучно и торжественно. Много ел и пил. После обеда в ответной речи не мог иметь всей нужной ясности, что многие и заметили.
* № 104 (рук. № 89. T. II, ч. 3, гл. X),
<Теперь было 28 декабря и Pierre ничего не писал с 25. Прочтя всё, он задумался и, потерев лоб, стал писать.
«Ни раза не был в ложе. Два раза был у Ростовых и, вместо трудов самопознания и воздвижения внутреннего храма, предавался наслаждениям суеты. Я был весел и смешил и веселил всё общество у Ростовых, как вырвавшийся школьник. Всё только затем, чтобы видеть и слышать смех Наташи. Я гибну. Мало мне было ударов, что я хочу навлекать на себя новые. Господи, помоги мне, научи меня ходить по стезе твоей и помнить, что радости этой жизни не для радостей, а для приготовления себя к смерти. [3275] Научи меня любить смерть, а не радости. Сделай мне горе из моих радостей. Силы мои слабы. Где искать масонства? в костях».
3275
Зачеркнуто:«29 ноября. Великая мысль пришла мне. Я должен ясно определить цели ордена, как я понимаю его. Целый день писал и изготовил речь, которую прочту завтра. Масонство имеет переродить род человеческий».
Дописав это, Pierre лег, но не думал о костях, а читал стишки о «la m'elancolique Natalie», [3276] которые он экспромтом написал в альбом Наташе, и как она смеялась, читая их. >
* №105 (рук. № 89. Т. ІІ, ч.З, гл. IV—VI, VIII-X, XVIII).
[ Начало варианта со слов: [3277] Князь Андрей приехал в Петербург в августе... кончая:...которых он сам шутя называл comit'e du salut publique. [3278] — близко к печатному тексту.T. II, ч.3, гл. IV.]
3276
[меланхолической Натали,]
3277
Зач.:Утром было заседание Государственного совета. Сперанский сидел дома с Маг[ницким].
3278
На полях:Князь Андрей спорит с Сперанским о respect humain [общественном мнении] для государя.
Неполнота работы.
Ильинский подделывает статьи.
Розенкампф перепортил работу князя Андрея. Сперанский говорит: вы знаете мнение государя. Он отменит и не решителен.
Сперанский полюбил князя Андрея.
Учреждение лицея без телесных наказаний.
Андрей был на выходе. В 1809 государь повредил ногу в Петергофе.
Заседание Совета 1-го января.
Князь Андрей загадывает, будет ли его женой Наташа.
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь спросил его о его ране. [3279] Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В нескольких словах, сказанных ему на выходе, в этом сухом, отдаляющем взгляде князь Андрей, еще более, чем прежде, нашел подтверждение этому предположению; хотя он мог бы по своей службе и связям рассчитывать на более ласковый прием, настоящий прием был именно такой, какой он ожидал. Придворные объяснили сухость государя упреком Болконскому за то, что он не служит, и так объяснили ему.
3279
Зач.:и об отце и прошел мимо. На другой день он явился к государю с своим проектом, но государь был занят и принял проект через флигель-адъютанта. Когда через два дня князь Андрей явился опять, ему объявлено, что государь приказал благодарить его за усердие к службе и передал проект графу Аракчееву, к которому Болконский и имеет обратиться.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях», думал князь Андрей, «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично проект государю и ожидать от него награды. Но дело будет говорить само за себя».
Он тут же на выходе передал свой проект старому фельдмаршалу и другу отца. Фельдмаршал назначил ему час, ласково принял его и обещал доложить государю. Через несколько дней князю Андрею было объявлено, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву. В девять часов утра в назначенный день князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Князь Андрей знал графа Аракчеева и по рассказам артиллеристов — гвардейских, по анекдоту о собственноручном вырывании бакенбард солдатам и по кануну Аустерлицкого сражения, на котором всему главному штабу было известно, что под предлогом слабости нерв Аракчеев отказался от начальствования над колонной в деле. Репутация эта, слабости нерв, подтверждалась и в кампании [180]7-го года в финляндской войне, в которой граф Аракчеев командовал, находясь за сто верст от армии.
Лично князь Андрей не знал его и никогда не имел с ним дела, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку. «Но он был — военный министр, доверенное лицо государя императора, никому не должно было быть дела до его личных свойств, а ему поручено — следовательно он один и может дать ход моему проекту». Так думал князь Андрей, в числе многих важных и неважных лиц дожидаясь в передней графа Аракчеева. Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской службы, много видел приемных и приемов, и различные характеры приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. [3280]
3280
Зачеркнуто:На неважных лицах выражался один страх, но страх, доходивший до смешного. Как только дверь отворялась, они вскакивали, бледнели и вытягивались. Некоторые принимали вид озлобленного отчаяния. «Пропади всё», как будто говорили они.
Между важными лицами выражалась напротив какая то насмешка над чем то — над собою или над тем, кого они ожидали.
— Дядюшка то наш, Сила Андреич, — говорили они, называя так Аракчеева, — не полюбится, ну уж, что делать.
[ Далее со слов:На неважных лицах выражалось одно общее веем чувство неловкости... кончая:...и работой над составлением отдела: Права лиц. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. IV [3281] —VI.]
[3282] Так жил Андрей до нового 1810 года, того самого, в первый день которого должна была быть введена в действие вся новая конституция и быть первое заседание Государственного Совета. Часть своей сделанной работы, занимавшей всё его время, он передал Сперанскому. Но через несколько дней узнал, что его работа передана была опять Розенкампфу для переделки. Князя Андрея оскорбило то, что Сперанский ничего не сказал ему об этом и передал для переделки его работу тому самому лицу, к которому сам Сперанский выражал не раз полное презрение. Обстоятельство это оскорбило князя Андрея, но нисколько не поколебало того высокого мнения любви и уважения, которые он имел к Сперанскому. С упорством человека, многое презирающего, князь Андрей крепко держался за свое чувство к Сперанскому. Он раз шесть за это время был у Сперанского, всегда видел его одного и всякий раз много говорил с ним и подтверждался в высоком, совершенно особенном и необыкновенном уме Сперанского. Магницкий, с которым он имел дело по комиссии военного устава, напротив, не нравился ему. Он узнавал в нем тот неприятный тип французского esprit [3283] с отсутствием французского добродушного легкомыслия, которое производило на него всегда неприятное впечатление. Магницкий говорил прекрасно, говорил часто очень умно, помнил страшно много, но на тот тайный вопрос, который мы всегда делаем себе, слушая умные речи: зачемчеловек говорит это, в речах Магницкого не было ответа. Однажды перед Новым годом Сперанский пригласил князя Андрея обедать en petit comit'e. [3284]
3281
На полях наборной рукописи зачеркнут следующий текст, соответствующий гл. V:Для чего его тянуло в эти сферы? Для чего он заботился, хлопотал, записывал, старался поспевать, сдерживал себя, придумывал ответы и вопросы, он бы не мог сказать. Но его тянуло к этой жизни так же непреодолимо, как тянет влюбленного в присутствие любимой женщины. Теперь в Петербурге уж он не говорил себе, как в деревне, что он делает это с известной целью, он жил этой жизнью теперь не по разумным причинам, а как бы по органической потребности.
3282
На полях:Князь Андрей ездит в свет. Легитимисты и H'el`ene.
3283
[ума]
3284
в дружеском кружке.
[ Далее со слов:В паркетной столовой домика у Таврического сада, отличавшегося необыкновенной чистотой..., кончая:...того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает. — близко к печатному тексту.T. II, ч. 3, гл. XVIII.]
Магницкий сказал стихи, сочиненные им на князя В[асилия]. Жерве тотчас же импровизировал ответ, и они вдвоем представили сцену князя В[асилия] с женою. Князь Андрей хотел уехать, но Сперанский удержал его. Магницкий нарядился в женское платье и продекламировал монолог Федры. Все смеялись. Князь Андрей [3285] рано раскланялся с гостями и вышел.
3285
Зачеркнуто:однако не выдерживая более этой нравственной боли, простился и вышел, обещая себе никогда не бывать у них и испытывая чувство виновности и стыда. «Не то, не то», говорил он себе и, невольно перебирая все свои прежние беседы с Сперанским, иначе начинал смотреть на него. Возвратясь домой, он застал у себя Pierr’a, с которым он мало виделся за это время.
— Вас нигде не найдешь, — сказал Pierre <Pierre, дожидаясь его, спал у него на кресле>. — Уж я сел, чтоб вас дожидаться. На что похоже, что мы с вами совсем не видимся.
— Я очень, очень рад, — сказал князь Андрей.
<Своего этого нового взгляда на Сперанского князь Андрей, не только не сообщал никому, но продолжал держать себя в обществе защитником и партизаном Сперанского, чувствуя в этом с своей стороны особенную заслугу. Проект его о военном уставе был не принят и делать князю Андрею в Петербурге было нечего, но он оставался, продолжая ездить в свет, как будто чего то ожидая. В последнее время он чаще прежнего стал видаться с Pierr’oм и несколько раз был с ним в ложе.
На полях:Pierre примирился с женой. Благодетель. Его спокойствие, введение в ложу Бориса. Четыре сорта масонов.
Враги Сперанского — старая партия бранила Сперанского — говорили, что он вор, взяточник, говорили, что он — безумный иллюминат или легкомысленный мальчишка. И говорили это не с тем, чтобы оскорбить или очернить Сперанского, но потому, что были в этом искренно убеждены. В кругу Сперанского, как теперь слышал князь Андрей, говорили, что люди старой партии — воры, бесчестны, глупые, и смеялись над ними. И тоже не потому, что хотели очернить их, но искренно так думали. Это оскорбило князя Андрея. Зачем было осуждать, зачем личности, мелкая злоба у Сперанского, делающего такое великое дело. И потом этот аккуратный, невеселый смех, который не переставал звучать в ушах князя Андрея. Князь Андрей разочаровался в Сперанском, но еще больше, ежели это было возможно, увлекся своим делом, участием в общем преобразовании. Окончив свою работу по гражданскому своду, он писал теперь проект освобождения крестьян и с волнением ждал открытия нового Государственного Совета, в котором должны были быть положены первые основания конституции. У князя Андрея было уже свое прошедшее в этом деле, связывавшее его, были свои связи и свои ненависти и он, ни на мгновение не сомневаясь в важности дела, отдавался ему всей душою.