Аввакумъ — однорядку. Злой, энергичный. Дочь [один начальный человек] отнялъ у матери. Аввакумъ вступился. «Пришли в село мое плясовые медведи с бубнами и домрами и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари и бубны изломал на поле един у многих, и медвдей двух великих отняв, — одного убилъ и паки ожил, а другого пустилъ в поле». [208]

Пришел указ — вести [Аввакума] в Даурию и отдать в полк Афанасию Пашкову. Пашков не был похож на Хилкова [тобольского воеводу, где одно время жил Аввакум]: «На Долгом пороге стал меня из дощеника выбивать, для де тебя дощеник худо идет, еретик де ты; поди де по горам, а с казаками не ходи. О горе стало! Горы высоки, дебри непроходимые, утес каменный, яко стена стоит, — голову заломя на горы смотрть». [211] Быстрая рчь, на волоск шутка мрачная.

«Десять лет, говорит Аввакум, — Пашков меня мучил, или я его, не знаю. Бог разберет. Наконец пришла грамота — велено Аввакуму ехать на Русь. Протопоп отправился, приплыл в русские города». Себя называетъ: протопопъ. [213]

Себя отстегивалъ.

Я [Аввакум] говорю: «Мы уроди во Христ; вы славны, мы же бесчестны; вы сильны, мы же немощны». [216] Казакам было два выхода — или плыть за океан. Другой выход — извечное занятие богатырских казацких дружин — служить въ семи ордахъ семи королямъ. [218]

В 1661 году Гордон вступил на русскую службу в звании майора. Здесь сначала Гордону не понравилось. Его позвали к начальнику иноземного приказа Илье Даниловичу Милославскому. Тот велел Гордону:712 «Покажи, какъ действовать копьемъ и ружьемъ». Гордон отвечал, что если б ему прежде сказали об этом, то он бы привел своего деньщика. Обидлся, но показалъ и боярин остался доволен. [220—221]

Два кречета, 6 осетровъ, вязигу, бочку лимоновъ, блугу, снятки Блозерскіе и Песко[вскіе] [?] Бочку уксуса, бочку вина ренскаго. —

[Соловьев. История России, т. XIV. М. 1864.]

В 1668 году Князь Яковъ Лобановъ разбойничалъ по Троицкой дороге, разбивал государевых мужиков с царскою казною. [84]

При входе в казенную келью, где его допрашивали, [раскольник] Мартынко не поклонился иконам и на вопрос, зачем не кланяется?отвечал: эти иконы не святые, ныне вера христианская иссякла. «Священники все, — продолжал Мартынко, — антихристовы предтечи. А как Царь Алексй за вру казнилъ Соловецкій Монастырь, то на третий день и умеръ». [87—88]

Как причастился тайн нынешних просвир, изъ меня змй пошелъ и стало бить и трясти, и с того числа на исповеди не бывал и не причащался. [87] Ныне я послан от бога учить и веру христианскую проповедовать; верховные Апостолы Петра и Павелъ мн сродичи. Въ трехперстномъ крест сидитъ — Кика бсъ съ преисподнею. На пытке Мартынко объявил, что все им сказанное на допросе он слышал в Соловецком монастыре и прибавил: когда царствовал Михаилъ Федорович Царь, то царствовал не он, а Михаилъ Архангелъ. [88]

Главный заводчик Повнчанинъ Емельянъ Ивановъ, подучивший к самосожжению, не сгорел, но, пограбив монастырскую казну, бежал, и стал опять прельщать и собирать толпу. Научилъ сжечься и убжалъ. — Запершиеся в Палеостровском монастыре раскольники зажгли его и сами сгорели. Они жглись. [89]

В Воронежском уезде явился какой-то гулящий человек, который церкви и православную веру и священный чин хулил: «Какіе то церкви и попы. Богъ нашъ на небеси. А на земл Бога нтъ», и крестился, смотря на солнце, говорил: «Боже мой! Почто надо мной однимъ взыскалъ?» [90]

Спор не ограничился одними учеными, стал общим делом: не только священники, но и миряне, даже женщины, при встрече друг с другом, повсюду спорили о времени пресуществления. Когда пресуществляется кровь Христова. Соловьевъ. XIV 94 [95]

[Соловьев. История России, т. XVIII. М. 1868.]

Фабрика полотняная Тамеса или Тамсена713 въ Москв; на фабрике было 150 ткацких станковъ и приготовлялись все сорта полотна, и золотошвейное заведение Строганова, находившееся в его доме в Москве, здесь работало около 100 двицъ. [172—173]

Строгановы Генина зовутъ въ пай добывать руду. «И ныне просили меня, чтоб я с ними товарищ был». [174]

Знаменитый впоследствии Василий Никитич Татищев начал свое поприще как горный чиновник. Геннин донес о нем: «К тому делу лучше не сыскать, как капитана Татищева и надеюся, что ваше величество изволите мне в том поверить, что я оного Татищева представляю без пристрастия», и сам Татищева рожи калмыцкой не любитъ. [175—176]

Соловьевъ. XVIII, 213. В 1723 году раскольники ходили по деревням и учили: пройдетъ 7 лтъ и Антрихристъ явится и выдастъ 70 колырствъ. [212] «Было благочестие, а ныне отпало, как и Рим, царь Петр — антихрист». Так говорил монахъ Савва въ Тамбов Дьячку Степану; онъ испугался и пересталъ ходить въ церковь. Пошел к духовнику, а духовникъ былъ въ пвчихъ въ Воронеж, стал рассказывать: самъ говорилъ: ужъ и я Антихристъ. Къ чему говорилъ, Богъ знаетъ. У дьячка Степана от этих слов духовника сомнение все более и более усиливалось; да и въ Кирилловой книг писано, что имать ссть гордый Царь во имя Симона Петра. Разговорился с одной женщиной и женщина говорила, что Царица не признаетъ. «Держите вру Христіанскую. Это не мой Царь. Иной выше». [213] Ему говорили: будетъ первое гоненіе на монастыри. Онъ постригся въ Тамбовскомъ Трегуляевскомъ монастыре и назван был Самуилом. Он сходится с другим монахом, и тот рассказывает: теперь над нами царствует не наш государь, царь Петр Алексеевич, а Лефортовъ сынъ. Пріхалъ в Трегуляевский монастырь монах Никодимъ, дядя; племянник рассказал ему о своих сомнениях относительно антихриста, дядя говоритъ: «Нтъ, не антихристъ, а разве предтеча. [213] Скоро потом забрали всех монаховъ Трегуляевского монастыря въ Воронеж по какому-то делу; там Самуил написал письмо, что Петр — антихрист и подбросил на неизвестный двор. Монахов отпустили; на дороге из Воронежа Самуил встретился с Лежневым. Сынъ боярскій Лежневъ говоритъ: носится слух, что наш государь въ Стекольномъ. А Самуил думал: антихрист! Пришелъ указъ: не читать Соборникъ и Ефремову книгу. Пришел духовный регламент: явно, что царствует антихрист, отводит от монашества, надобно бежать в пустыню! Самуилъ бжалъ, но его поймали, отослали снова в Трегуляевский монастырь и посадили на цпь.714 Сидя на цепи, он тосковал, что царствует антихрист. Не кланялся игумну: «Как мне ему кланяться? онъ слуга Антрихристовъ. Ушелъ въ степь къ казакамъ. Тамъ поминаетъ попъ на ектениях вместо императора: Имперетерь, потому что людей перетерли. В это время в Самуиле, благодаря его впечатлительной натуре, произошла перемена: попались ему в руки книги, распространявшиеся правительством против раскола. Убдили. Вернувшись в свой монастырь, сталъ проповдывать православiе. Но тут новое искушение: его взяли из Трегуляевского монастыря и отвезли въ Богоявленіе въ Москву, въ школу. Былъ опять гнвъ: стал раздражаться против нового порядка и его виновника. А тут еще сильное искушение: жена вышла замужъ за другого. А товарищ монах все бранит духовный регламент, все поджигает этою бранью Самуила, наконец тот не вытерпел, сталъ бумажки кидать, на бумажках ругательства против императора. [214—215]