— Ты уверена? Просто он первый парень, которого ты привела домой, — он посмотрел на нее серьезным взглядом, и в его голосе слышалась злость. — И мне показалось интересным, что ты заинтересовалась кем-то старше себя, кем-то, кто ведет себя так, будто он студент без двух недель.

— Он учиться приходил, — прохныкала она. — Да, и он подбросил нас до дома, потому что мы опоздали на автобус.

— Если бы он приходил учиться, я бы нашел вас на кухне.

Она скрестила руки на груди, но прежде чем она успела что-либо сказать, он положил ей руку на плечо.

Его голос был мягким.

— Лэйни, я тебя ни в чем не обвиняю.

— Но это было похоже на обвинение.

— Я всего лишь хочу обезопасить тебя. Я знаю, ты со многим справляешься, — он запнулся, — мне жаль, что я не могу проводить много времени дома.

Она посмотрела на него, чувствуя некую вину.

— Это не твоя вина. Все мы должны исполнять свои обязанности.

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.

— Спасибо за то, что пытаешься справиться со всем.

Она кивнула.

Он встал и пошел к двери. Она снова легла под одеяло.

Но внезапно он остановился, перед тем как закрыть дверь.

— Лэйни?

— Да?

— Не приводи его сюда, когда я дома.

Как будто бы у нее было много шансов так сделать. Злость заставила ее выпрямиться на кровати вновь.

— Ты не доверяешь мне?

Он засмеялся, будто она сказала что-то действительно смешное.

— Ох, Лэйни, я полностью тебе доверяю. Спокойной ночи, милая.

И закрыл дверь.

И все, о чем она могла думать, это Габриэль Меррик.

О том, как же сильно она хочет стукнуть его. Очень сильно. Так, чтобы ему было больно.

Но хуже всего было думать о том, как ей понравился тот момент, когда он поймал ее в свои объятья в холле.

Преследовать пожарную машину оказалось сложнее, чем казалось. Габриэль не мог ломиться на красный свет, и люди, черт возьми, не расступались, чтобы дать ему проехать. В какой-то момент ему показалось, что он потерял пожарных, но потом он услышал вой сирен и заметил проблески мигалок за деревьями. Два поворота, и он нашел их.

Он остановил машину в полумиле вниз по дороге, на обочине. Он приоткрыл окно и остался сидеть.

Он переживал, что это может быть ложная тревога, например, искрящаяся розетка или кошка на дереве, или подобная дрянь.

Но что-то пылало, и он ощущал, как огонь зовет его даже отсюда.

Пойдем, поиграем.

Он глубоко вдохнул. В воздухе был привкус дыма.

Как и в его районе, дома были расположены здесь далеко друг от друга, вокруг было рассажено много деревьев, так, чтобы создавалось достаточно тени. Зеваки уже направлялись вниз по улице, чтобы поглазеть на пожарище. Круче, чем телевизор.

Как будто он был в состоянии осуждать.

Он подумал, что можно пойти вниз по улице вместе с кем-нибудь. Но была вероятность, что его могут узнать. Ребята из школы жили в этом квартале, и он помогал Майклу по работе здесь. И один из его любимых беговых маршрутов также пролегал здесь, между деревьями позади домов.

Он невозмутимо шел вверх по дороге, как будто собирался направиться к главной дорожке. Ни одной машины не стояло у гаража и ограничители не были натянуты, так что он просто прошел мимо входной двери за угол и в лес.

Здесь деревья росли не так плотно, как рядом с его домом, но солнце уже село и его одежда была темной. Он скользил между стволами деревьев, следуя зову своей стихии, пока его глаза не привыкли к темноте.

Габриэль на секунду остановился на границе, где заканчивались деревья. Дым валил из каждого окна двухэтажного дома. Огонь поглощал то, что осталось от крыши. Пожарная сигнализация определенно была в рабочем состоянии и истошно сигналила сквозь темноту, это еще выше поднимало уровень адреналина Габриэля, хотя ему и так уже было достаточно.

Пожарные выбили большинство окон на первом этаже, но они работали с задней стороны дома, Габриэль чувствовал, как радуется огонь от присутствия большого количества воздуха. Рации потрескивали, передавая команды. Люди что-то бессвязно кричали пожарным. Он едва мог разобрать слова из-за этой проклятой сигнализации. Перекрытия. Лестница неустойчива. Тяни.

Затем во дворе закричала женщина, ее голос был полон отчаяния, и что-то сжалось у него в груди. Он слышал однажды такое.