Модель Союза взаимопомощи пастора Гребера оправдала себя настолько, что к нему стали присоединяться все новые округа. Скоро медсестер и сиделок было уже семь. Появились сообщения в прессе. Добровольные помощники стекались отовсюду. Даже принцессы приезжали к нам, жили инкогнито в жалких крестьянских лачугах и ухаживали за больными. Эта деятельность давала всем, кто принимал в ней участие, внутреннее ощущение счастья, неизвестное им ранее. Пастор Гребер так заканчивает свое повествование: «Через несколько лет после начала работы нашей организации прибыла правительственная комиссия. Она была весьма удивлена тем, чего мы достигли без какой бы то ни было помощи государства. О нашей организации напечатали листовку, разошедшуюся в количестве 50 тысяч экземпляров по всей Германии. В результате во многих бедных районах и даже городах социальная работа была организована по нашему образцу. На международных конгрессах меня приветствовали как великого организатора, а я был просто инструментом высшей силы, показавшей мне с помощью видений, как осуществить то, что казалось неосуществимым. Так что все похвалы, обрушившиеся на меня, ошиблись адресатом».

Это повествование дает нам представление об ужасающих социальных условиях, царивших в «старое доброе время», но главное в том, что в корне неверно понимать слова Христа «Царство мое не от мира сего» в том смысле, что христианин не обязан активно участвовать в общественной жизни. Я как раз думаю, что христианин обязан более, чем кто-либо другой, вносить вклад в то, чтобы правдивость, справедливость и человеческое достоинство во всем мире и во всех областях жизни стояли во главе угла.

Еще одно видение посетило пастора Гребера в конце его ставшей впоследствии общеизвестной акции по спасению детей от голода во время Первой мировой войны. Только его ближайшие друзья знали, что дало ему возможность решить громадную задачу, казавшуюся неразрешимой. После эмиграции в Соединенные Штаты Америки Гребер публично признался, что и в этом случае он «был лишь инструментом в руках Высшей Силы».

Было 1 августа 1914 года. Пастор Гребер пошел на холм за деревней, где находилось кладбище, и уже собирался отворить ворота, как повсюду зазвонили церковные колокола, возвещая о начале всеобщей мобилизации. «Я окинул взором широко раскинувшиеся поля, покрытые золотистыми колосьями, залитые золотым солнечным светом, и множество людей, работавших на полях. Я видел, как молодые люди, бросив косы и серпы, бежали домой, чтобы собраться для отправки в боевые части. Оставшиеся стояли как громом пораженные… Мое сердце сжалось от боли, на глазах выступили слезы. Я все же решил отворить кладбищенские ворота, как вдруг кладбище исчезло, и вместо него я увидел географическую карту Германии. Все морские границы были окружены военными кораблями. Я невольно подумал о своих первых видениях и остался спокоен. Но я не мог понять, что означали эти военные суда у берегов Германии. Тут я услышал голос, который громко и четко произнес: «Противник попытается уморить Германию голодом. Военные суда должны воспрепятствовать поставкам продовольствия в Германию». Затем карта исчезла, и вместо нее тут же появилась другая картина.

Я увидел улицы большого города, не узнавая его. В городе я увидел толпы исхудавших детей, рывшихся в мусорных баках, добывая оттуда корки хлеба, картофельные очистки и другие отходы, чтобы утолить голод. Тут я услышал тот же голос, обращенный ко мне: «Позаботься об этих детях!» Я не понял, что имелось в виду. Как мог я, простой деревенский пастор, у которого не было никаких связей с большими городами, что-то сделать для этих несчастных, голодных детей? К тому же тогда все думали, что война продлится всего месяц, а запасов продовольствия было вдоволь. Но тут голос обратился ко мне в третий раз: «Война будет долгой, и тебе будет указано, как решить ту задачу, которая выпала на твою долю. Иди домой, садись за письменный стол и запиши все, что тебе будет сказано свыше».

Последовав этому указанию, я сразу пошел домой, сел за письменный стол и стал записывать. Но на этот раз голоса, который я слышал раньше, не было. Меня охватило что-то вроде сильного вдохновения, которое я воспринимал как некий внутренний диктант. Некая сила диктовала мне: «Ты должен в этой войне решить большую задачу. Правда, сначала решение нужно опробовать в малом, чтобы тебе потом не наделать ошибок в большом. Ровно через месяц возьми бедных городских детей в свой приход и размести их бесплатно в крестьянских семьях — в таких, которые готовы принять бедного ребенка на шесть недель. Внимательно следи за всеми ошибками, которые ты совершишь при первом размещении детей, и пусть они будут тебе уроком, когда ты распространишь эту деятельность на более обширную область, чтобы эта деятельность протекала успешно».

Я последовал указанию, переждал ровно месяц, а потом с церковной кафедры объявил, что семьи, готовые принять у себя голодающего ребенка на шесть недель и хорошо с ним обращаться, должны подойти ко мне после службы. Такую готовность тут же изъявили 52 семьи. Так как в моем приходе жили только католики, я решил взять из города только голодающих детей-католиков. Я попросил одного католического священника в Кёльне отобрать 52 нуждающихся ребенка и сам привез их из Кёльна в нашу деревню. Но по дороге, хорошенько рассмотрев их и разговорившись с ними о положении в их семьях, я сразу понял, что совершил большую ошибку, потому что большинство детей были вовсе не из бедных семей и ни в чем не нуждались. При отборе детей главным критерием было то, насколько прилежно они посещали церковь. Но это было не единственное разочарование, постигшее меня при этой оказии. Меня ожидало еще большее.

На третий день пребывания детей в семьях моего прихода я к своему ужасу узнал, что среди 52 детей было несколько четырнадцатилетних девочек, морально совершенно испорченных… Так как все письма, которые детям присылали из города, проходили через мои руки, я заметил, что конверты на трех письмах, присланных в один и тот же день трем разным девочкам, надписаны одной рукой. И опять ко мне обратился голос, который я слышал у кладбища: «Вскрой эти письма и как можно скорее отправь этих троих домой». Я так и сделал, и убедился, что письма были написаны сутенером, сообщавшим девочкам, что в городе их ждут клиенты, на которых можно заработать много денег. Я тут же отправил девочек домой…»

Пастору Греберу стало ясно, что во время длительной войны можно сделать много хорошего, но что эту задачу ему не осилить, исполняя еще и обязанности священника: не хватало ни времени, ни сил. Раздумывая над этим, он опять услышал тот таинственный голос: «Подай прошение об отпуске на семь лет. Что делать дальше, тебе будет сообщено».

В начале 1915 года Гребер оставил службу в приходе и полностью посвятил себя работе по оказанию помощи детям. При этом он постоянно получал указания свыше, передаваемые в виде видений. Теперь отбор детей происходил с обязательным медицинским освидетельствованием. Затем он стал объезжать сельские округа Германии, выступая с докладами о своей акции помощи детям. «В результате мне удалось к июню 1916 года разместить более семи тысяч страдающих от недоедания городских детей в крестьянских семьях. Я ни от кого не получал помощи; напротив, к моей деятельности относились враждебно, предполагая, что городские дети морально испортят сельскую молодежь». Больше всего препон ему чинила церковь, так что пастору Греберу приходилось все делать самому. «У меня не было ни какого-то комитета, ни специального помещения, я вообще не истратил ни пфеннига на управление всем этим проектом. Дети перевозились по железной дороге бесплатно. Сам я не получал никакого жалованья, но всегда находил семьи, предоставлявшие мне стол и ночлег».