1 Н. Ф. Федоров, «Философия общего дела», I, Верный, 1907. Статья Н. П. Петерсона была прислана вместе с этой книгой.

2 См. письмо № 167.

3 Статья Н. Ф. Федорова не была помещена в альманахе. Его статьи о Толстом напечатаны в его книге «Философия общего дела», II, М. 1913. В альманахе опубликованы воспоминания Петерсона о Толстом под названием: «Из записок бывшего учителя». По словам автора, воспоминания напечатаны с изменением и пропуском тех мест, в которых выражалось осуждение деятельности Толстого. Воспоминания в их полном виде напечатаны в сборнике статей Петерсона под названием: «Мои сношения с великим писателем земли русской графом Л. Н. Толстым и мое к нему отношение».

1908 г. Июня 6. Я. П.

Милостивый Государь

Владимир Александрович,

Н. П. Петерсон пишет мне, что у вас находится статья Н. Ф. Федорова, к[отор]ую он предлагает напечатать в издаваемом г-м П. А. Сергеенко альманахе. Я очень рад бы был, если бы статья была напечатана, и потому не будете ли вы так добры выслать статью П. А. Сергеенко.

С совершенным уважением

Лев Толстой.

6 июня 1908.

Печатается по копировальной книге № 8, л. 233.

Владимир Александрович Кожевников (1852—1917) — последователь Н. Ф. Федорова, литератор, автор ряда статей и книг по истории, религии и философии, в том числе: «Бесцельный труд», «Неделание» или дело? Разбор взглядов Эмиля Золя, Александра Дюма и графа Л. Н. Толстого на труд», изд. 2-е, Клюкина, М. 1894; «Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам В. А. Кожевникова, с приложением писем Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, А. А. Шеншина (Фета), Л. Н. Толстого о Федорове и его учении», М. 1908. С Толстым лично знаком не был.

1908 г. Июня 6. Я. П.

Спасибо, милый друг Леонид, за ваше хорошее письмо.1

Простите меня sa то, что мое письмо и высказанное мнение о вашей статье было для вас соблазном.2 Я чувствовал, что делаю дурно. То же, что б[ыло] написано в газете3 (хотя и справедливо) о моем мнении о статье, еще более огорчило меня. Простите. Но я все-таки рад за вас, что у вас есть эта способность выражать свои чувства, заражать этими чувствами других. Знайте, что она есть в вас, держите в себе эту силу, и, вероятно, придет время, когда она понадобится и вам и людям.

Если вы мне разрешаете распорядиться с этой статьей, то разрешите и откинуть всё ненужное, лишнее. Вся первая часть. Как ни странно это сказать, а художество требует еще гораздо больше точности, precision,4 чем наука, а это-то отсутствует во всем том, что называется декадентством и что в вашей первой части статьи.5

Ну, теперь об этих пустяках довольно. Как вы счастливы, милый друг, что вы в ваши года избрали тот путь, к[отор]ый вы избрали.

Да, для того, чтобы быть в состоянии делать то, в чем сущность всей нашей жизни — любить бога и братьев людей, надо прежде всего узнать этих братьев, их жизнь. А любить с высоты своих палат и верховой лошади — или обман или страдание и стыд. J'en sais quelque chose.6 Вы же благую часть избрали. Только тогда, когда вместе полазяешь на четвереньках, станешь в то положение, в к[отор]ом можно начинать любить. Помогай вам бог. Но боюсь, боюсь за вас, милый друг, боюсь и люблю и буду любить, хотя бы вы и изменили свою жизнь. Сердца своего, души своей, тех шагов, к[отор]ые она сделала, вы не можете уж изменить. Пишите хотя изредка и хотя коротко, но чтобы я чувствовал вас. Прощайте, милый друг.

Лев Толстой.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 224—225. Впервые опубликовано без указания фамилии адресата в «Русском слове» 1910, № 265 от 17 ноября. Основание датировки: помета H. Н. Гусева в копировальной книге, где письмо отпечатано среди писем от 6 июня.

1 Письмо Л. Д. Семенова в архиве не обнаружено. По поводу этого письма и рассказа Семенова «Отрывки» есть запись в ЯЗ 5 и 6 июня.

2 См. письмо № 141.

3 В какой газете была заметка о Л. Д. Семенове, редакцией не установлено.

4 [точности,]

5 См. письмо № 186.

6 [Знаю по себе.]

1908 г. Июня 6. Я. П.

Милый Лева. Давно получил твое очень приятное мне письмо, но не отвечал на него именно п[отому], ч[то] хотелось ответить получше, посерьезнев, поискреннее на твое и серьезное и сердечно искреннее письмо. Не знаю, удастся ли сделать это теперь. Но все-таки пишу, как напишется.

Очень радует меня то, что ты одни из тех людей, для к[отор]ых вопрос о своей духовной жизни, о своем духовном росте (в чем собственно и весь смысл и все благо человеческой жизни) возник и стоит, и требует внимания и усилия. Я прожил длинную жизнь и давно уже убедился без малейших сомнений в том, что смысл нашей жизни и единственное истинное благо ее только в духовном совершенствовании — в увеличении любви не к избранным, не к некоторым, а к богу (т. е. началу добра) и ко всем ближним без различия. Это кажется трудным, недостижимым, но идеал только тогда идеал, когда он недостижим. Приближение же к нему не только возможно, но приближение к нему nolens volens1 все-таки совершается, и только в этом приближении благо. И благо это беспредельно увеличивается, когда оно достигается сознательно. — Я, когда говорю2 про это, как продавец средства от мозолей: «попробуйте хоть 10 дней и тогда v[ou]s m’en direz des nouvelles.3 Ведь кладут же люди всю свою жизнь на то, чтобы скоро перебирать пальцами на клавишах, или ногами на велосипеде, или мозгами на разных ненужных науках, и радуются, когда приближаются к своему идеалу. Отчего же не ставить себе идеалом совершенство в любви и не положить на это все силы (на то, чтобы быть добрым с неприятным, противным человеком, обидчиком, на то, чтобы воздержаться от укора, осуждения и т. п.). А положи на это все силы и приближайся к этому и увидишь, какая двойная радость: радость достижения желаемого и радость свободы, спокойствия, любовного общения со всеми. Попробуй, серьезно говорю. Еще, перечтя твое письмо, милый Лева, хочется дать тебе совет. Не позволяй себе смотреть на себя, как на какое-то постороннее лицо, к[отор]ое иногда бывает хорошим, а иногда дурным. Кто это смотрит так на себя и так, наблюдая, рассуждает? То, что этот наблюдающий видит, что иногда Л. Л. желал добра, а иногда переставал желать его, доказывает то, что этот наблюдающий и есть сам Л. Л., и что Л. Л., собственно, никогда серьезно не желал добра, а только рассуждал о том, что возможно желать и добро и зло. Тот, кто точно желает того добра внутренн[его], духовного, о к[отор]ом я говорю, уже не может перестать желать его, как бы он ни хотел. Не думай, чтобы я осуждал тебя, я, напротив, думаю, что ты истинно желаешь, всей душой желаешь добра, а это твое признание охлаждения к добру — только преувеличенное представление о промелькнувшем сомнении.