Одно только обстоятельство в приготовлениях к этому съезду смущает меня, смущает настолько, что если бы я имел для этого силы и возможность, я не мог бы принять участие в съезде. Устройство съезда и даже пределы области его занятий разрешаются, определяются теми лицами, которые у нас называются правительством. А между тем я полагаю, что в наше время всякому уважающему себя человеку, а тем более писателю, нельзя вступать в какие-либо добровольные соглашения с тем сбродом заблудших и развращенных людей, называемых у нас правительством, и тем более несовместимо с достоинством человека руководствоваться в своей деятельности предписаниями этих людей.

Если найдете нужным обнародовать это письмо, то я ничего не имею против, но только с тем непременным условием, чтобы не было исключено и мое объяснение тех причин, по которым я считал бы для себя невозможным участвовать в съезде писателей.

С совершенным уважением

Лев Толстой.

6 апр. 10 г.

Ясная Поляна.

Впервые опубликовано в газетах «Петербургский листок» 1910, № 129 от 23 апреля, и «Утро России» 1910, № 129 от 23 апреля, с цензурными пропусками слов: «тем сбродом заблудших и развращенных людей, называемых у нас правительством». Полностью без пропусков впервые опубликовано в журнале «Вестник литературы» 1920, № 11/23, стр. 13.

Григорий Константинович Градовский (1842—1925) — либеральный публицист, писавший под псевдонимом «Гамма». В 1891 г. основал Кассу взаимопомощи литераторов и ученых. Один из инициаторов Всероссийского съезда деятелей периодической печати, созванного в Петербурге 22—25 мая 1908 г. в связи с восьмидесятилетием Л. Н. Толстого; председатель организационного комитета, затем почетный председатель Второго всероссийского съезда писателей, состоявшегося в Петербурге 22—29 апреля 1910 г. Автор воспоминаний о Толстом: Григорий Градовский, «Поездка в Ясную Поляну» — «Публицист-гражданин», литературный сборник, посвященный памяти Григория Константиновича Градовского, изд. Кассы взаимопомощи литераторов и ученых, Пгр. 1916, стр. 142—183.

Ответ на письмо Градовского к С. А. Толстой, опубликованное в статье «Г. К. Градовский и Толстые» — «Публицист-гражданин», стр. 193—194. В этом письме Градовский, объясняя цели и значение предстоящего съезда, просил Толстого высказать съезду «хотя бы единое приветливое слово». О письме Градовского см. Дневник В. Ф. Булгакова, стр. 129—131. Градовский ответил Толстому от 12 апреля 1910 г. и С. А. Толстой от того же числа. В обоих письмах Градовский благодарил за полученное письмо от 6 апреля и просил разрешения выпустить «нецензурные» места из письма Толстого. См. «Г. К. Градовский и Толстые» — «Публицист-гражданин», стр. 195, и дальнейшие письма Толстого к Градовскому (№№ 288 и 307).

1910 г. Апреля 6. Я. П.

Любезный брат Александр,

На вопрос ваш о душе: бессмертна ли она, я отвечаю во многих своих писаниях и в тех книгах «На каждый день», которые прислал вам, в числах 28, 29, 30, 29 июня, 1 и 2, 30 июля, 2 и 6, 29 августа, 6, 7 и 30 авг., 4 и 28 сент., 1,2 и 29 сент., 3 и др.

Для того же, чтобы самым простым понятным образом ответить на ваш вопрос, скажу так:

Знаю, что то, чем я живу: душа моя, бессмертна. Знаю это так несомненно, что не могу даже представить себе уничтожения моей души при смерти тела. Но, твердо зная про бессмертность своей души, не могу никак допустить того, чтобы душа моя могла получить награду за добрую и подвергалась бы наказаниям за дурную жизнь. Вера в будущие награды лишила бы меня того блага, той радости, которые дают мне усилия доброй жизни. Наказания же были бы несовместимы с моим пониманием бога — любви. Кроме того, награды и наказания в будущем мире за нашу добрую и дурную жизнь здесь были бы совершенно излишни, так как награды за добрую и наказания за дурную жизнь в этом мире всегда так же неизбежно следуют — награда за добрыми и наказания за злыми делами, как воз за запряженной в него лошадью. То, что люди не видят этого, происходит только от распространенного в наше время ложного материалистического определения того, что есть благо и зло.

Человек прожил и умер в богатстве и почете, другой же в труде и бедности, а люди, не имеющие иного, кроме материалистического взгляда на жизнь, утверждают, что первый был счастлив, а второй несчастлив. «Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, что я кроток и смиренен сердцем... ибо иго мое благо и бремя мое легко. Блаженны нищие и горе богатым». Ведь только совершенно лишенный религиозного чувства человек может считать Иоанна Грозного или развратных богачей счастливыми, а нищего или мученика, умирающего за истину, несчастным. Я же думаю, что награды и наказания людей в будущей жизни совершенно излишни, так как и награды и наказания совершаются здесь, сейчас же и каждый своим опытом может узнать это.

То, что там будет, мы не знаем. Одно знаем несомненно, что тот бог, которым мы живем здесь и к которому идем, умирая, есть любовь, а от любви, кроме добра, ничего быть не может.

Всё это пишу не для того, чтобы убеждать вас. Я уважаю ваши верования, знаю, что вы можете, основываясь на них, жить святою жизнью, и просил бы вас точно так же относиться и к моим верованиям. Верования зарождаются длинным, внутренним духовным процессом и не могут быть изменены рассуждениями других людей. Радостно то, что если разноверующие одинаково признают высший закон любви, то разноверие их не может помешать их единению во имя этого высшего закона жизни.