6 Кж. Варвара Дмитриевна Урусова и Аделаида Дмитриевна Иванова, рожд. кж. Урусова, сестры Леонида Дмитриевича Урусова. В АТБ сохранилось окончание этого письма от 23 октября, подписанное В. Урусовой, где она пишет: «Вы принесли нам обеим с сестрой много хорошего и доброго — это говорили мы вам обе. Пожалуйста, уведомьте меня, годится ли мой очерк? Если нет, то я не стану работать над двумя остальными, Kingsley и Emerson. Труда за ними бездна, и не хочется даром. Лучше мы займемся задуманным нами извлечением из всего Эмерсона, которое хотим посвятить вам, конечно с вашего разрешения». Ср. прим. 10 к письму № 300.

7 [(еще немного),]

8 Т. Л. Толстая делала копию с портрета Толстого кисти Репина. Она писала в ответ (письмо недатировано): «Утром копировала, и очень было легко и весело писать, — если бы всегда так, я живо бы докончила». Портрет этот находится в Толстовском музее в Москве.

9 задором,

10 С. А. Толстая писала 29 октября: «Ты мне пишешь, что я не зову тебя? Ах, Левочка, если б я писала в те минуты, когда хочу тебя видеть, писала бы всё то, что я чувствую, — то я разразилась бы такими потоками страстных, нежных и требовательных слов, что ты не остался бы и тем доволен» (стр. 271).

11 С. А. Толстая отвечала 29 октября: «О твоем намерении, как хозяйничать, я поняла именно так, но тут это вечное но; ведь без средств не проживешь, этого нельзя забывать, а то пойдут те ужасные отношения к деньгам, страдание, что их нет, требованья всё-таки со всех сторон и проч. неприятности, которые прямо жизни мешают» (стр. 271).

1884 г. Октября 28. Я. П.

Вчерашнее письмо твое1 очень меня огорчило, — очень. Если бы не затянная перемна управленія, я бы сейчасъ пріхалъ, что я и сдлаю теперь очень скоро. Мн очень грустно вс эти дни. Не знаю, — участвуетъ ли тутъ физическое и какой-то переворотъ, совершающійся во мн, или мое одиночество, но твое состояніе — представляется мн главнымъ. Что скажетъ завтрашнее письмо? —

Нынче я вспомнилъ, что мн 56 лтъ, и я слыхалъ и замчалъ, что семилтній періодъ — перемна въ человк. Главный переворотъ во мн былъ: 7x7= 49, именно, когда я сталъ на тотъ путь, на к[оторомъ] теперь стою. Семь лтъ эти были страшно полны внутренней жизнью,2 уясненіемъ, задоромъ и ломкой. Теперь, мн кажется, это прошло, это вошло въ плоть и кровь, и я ищу дятельности на этомъ пути. И или я умру, или буду очень несчастливъ, или найду дятельность, кот[орая] поглотитъ меня всего на моемъ пути. Разумется, писательская, — самая мн родственная и тянущая къ себ. — Ахъ только бы ты не была несчастлива, — какою ты мн представляешься въ послднемъ письм.

Я нынче обошелъ все хозяйство, — все узналъ и завтра возьму ключи. Дла особеннаго нтъ, но нтъ человка, кот[орому] бы поручить, когда удешь. Особенно домъ и все принадлежащее къ нашей жизни. Если я теперь уду, то поручу Филипу на время. Онъ все таки не запьетъ, не потеряетъ денегъ, не дастъ растащить.

Птицу надо уничтожить. Она кормомъ стоитъ рублей 80. И, разумется, предлогъ досады. Впрочемъ, не хочется писать, — едва ли получу твой отвтъ. Очень ужъ я тоскую. Все ршитъ ныншнее — завтрашнее письмо. Ты не думай, что я своимъ состояніемъ душевнымъ недоволенъ. Я собой недоволенъ и объ теб безпокоюсь. А то мн это мое состояніе на пользу.

Нынче ходилъ по хозяйству, потомъ похалъ верхомъ, собаки увязались со мной. Аг[афья] Мих[айловна] сказала, что безъ своры бросятся на скотину, и послала со мной Ваську.3 Я хотлъ попробовать свое чувство охоты. здить, искать, по 40-лтней привычк, очень пріятно. Но вскочилъ заяцъ, и я желалъ ему успха. А главное совстно. —

Пріхалъ домой, пообдалъ и сидлъ съ старухами и Дм[итріемъ] ед[оровичемъ]. — Твой счетъ4 меня не пугаетъ. Вопервыхъ, деньги по всему вроятію будутъ; а вовторыхъ, если не будутъ, то кажущіеся неумалимыми расходы окажутся очень умалимыми. — Не могу я, душенька, не сердись, — приписывать этимъ денежнымъ расчетамъ какую бы то ни было важность. Все это не событіе, — какъ, напримръ: болзнь, бракъ, рожденіе, смерть, знаніе пріобртенное, дурной или хорошій поступокъ, дурныя или хорошія привычки людей намъ дорогихъ и близкихъ, а это наше устройство, которое мы устроили такъ и можемъ переустроить иначе и на 100 разныхъ манеръ. — Знаю я, что это теб часто, a дтямъ всегда, невыносимо скучно (кажется, что все извстно), а я не могу не повторять, что счастье и несчастье всхъ насъ не можетъ зависть ни на волосъ отъ того, проживемъ ли мы все, или наживемъ, а только отъ того, что мы сами будемъ. Ну, оставь Костиньк5 миліонъ, разв онъ будетъ счастливе? — Чтобы это не казалось пошлостью, надо пошире, подальше смотрть на жизнь. — Какова наша съ тобой жизнь съ нашими радостями и горестями, такова будетъ жизнь настоящая и нашихъ 9 дтей.6 И потому важно помочь имъ пріобрсти то, что давало намъ счастье, и помочь избавиться отъ того, что намъ приносило несчастье; а ни языки, ни дипломы, ни свтъ, ни еще меньше деньги не принимали никакого участія въ нашемъ счастьи, и несчастьи. И потому вопросъ о томъ, сколько мы проживемъ, не можетъ занимать меня. Если приписывать ему важность, онъ заслонитъ то, что точно важно.

На конверте: Москва. Хамовники. Графин С. А. Толстой, свой домъ.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые два отрывка напечатаны в Б, II, стр. 476—477 с неправильным отнесением их к предшествующему письму от 27 октября. Полностью письмо опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 230—232. Датируется на основании почтовых штемпелей: «Почтовый вагон. 29 октября 1884; Москва. 29 октября 1884». В ПЖ датировано 29 октября.

1 От 26 октября. В этом письме С. А. Толстая писала: «Мне что-то ужасно делается скучно без тебя; до сих пор я храбрилась, а сегодня точно все мои силы упали, такая без тебя тоска, ужас просто! Если б здорова, кажется, сейчас бы на поезд и приехала бы в Ясную. Но здоровье совсем плохо. После прижигания боль временами невыносимая: не знаю, к лучшему это или к худшему; растравил он мне рану, но знаю, что в Ясной я гуляла последний день пять часов, и ничего, а теперь ни сесть, ни встать, и всё кровь — просто беда. Верно от болезни у меня всякие мрачные мысли приходят насчет тебя» (ПСТ, стр. 264—265).