Очерк Мартина о Тесле появился в февральском номере «Сенчури» за 1894 год. Он так и назывался — «Никола Тесла». В принципе, Мартин не написал в нем ничего, что не стало уже известно читателю, добравшемуся до этих строк в данной книге. К тому времени, когда появился очерк, сам Тесла уже был «введен» в общество, которое постоянно собиралось в доме у Джонсона и его жены Кэтрин.

В их доме 327 на Лексингтон-авеню можно было встретить самых разных знаменитостей, таких как скульптор Огастес Сент-Годенс, актриса Элеонора Дузе, натуралист Джон Мьюр, активистка борьбы за права детей Мэри Мейпс Додж, дирижер Бостонского симфонического оркестра месье Жерике, композитор и пианист Игнаций Падеревский, актер Джозеф Джефферсон, писатели Марк Твен и Редьярд Киплинг.

Прочитав статью Мартина, Джонсон пригласил коллегу на обед. «Почему бы не взять с собой и волшебника? — сказал он ему. — Возможно, он достоин не одной статьи».

Тесла и Мартин появились у Джонсонов в канун рождественских праздников. Их встретили сам хозяин, его жена Кэтрин и дети Агнес и Оуэн. Кэтрин Джонсон (в девичестве Макмагон) была ровесницей Теслы. К моменту их первой встречи ей исполнилось 37 лет. По оставшимся старым фотографиям сложно судить о ее внешности. Скорее всего, она не была красавицей, но что-то в ней притягивало всех постоянных гостей Джонсонов. Вероятно, то, что называется «шарм». К тому же Кэтрин была женщиной умной и современно мыслящей.

Тесла сразу же произвел впечатление на Джонсонов. Их особенно удивил контраст между его внешним видом — болезненный, практически истощенный, но прекрасно одетый молодой человек с безукоризненными манерами — и его поведением. Когда Тесла начал рассказывать о своем путешествии по Европе и встречах со знаменитыми учеными, в нем не осталось и следа от его «болезненности». Несмотря на это Кэтрин, встревоженная его видом, пригласила его на празднование Рождества, заметив, что ему надо обязательно хорошо отдохнуть. «Знаю, что я совершенно вымотан, но не могу прекратить работу, — ответил Тесла. — Мои эксперименты так важны, так прекрасны и удивительны, что я едва могу оторваться от них, чтобы поесть, а когда пытаюсь уснуть, то все время думаю о них. Полагаю, что буду продолжать, пока не упаду замертво. Приглашаю вас к себе на десерт».

Вскоре Джонсоны были уже у него в лаборатории. Там Тесла показал им свои знаменитые эксперименты, которые до этого уже восхищали весь мир. В темной комнате неожиданно начали появляться светящиеся трубки, лампы и различные надписи. Загорелись и шары в руках у гостей, затем вокруг них летали электрические разряды. Джонсоны уехали восхищенные и пораженные одновременно.

6 января 1894 года, на православное Рождество, Кэтрин послала ему поздравление и букет цветов. «Хочу поблагодарить миссис Джонсон за прекрасные цветы, — писал Тесла в ответном письме Роберту Джонсону. — Мне никогда прежде не дарили цветов, и этот букет произвел на меня любопытное впечатление».

Так началась их дружба. Она продлилась много лет, а отношения с Кэтрин со временем приняли почти двусмысленный характер и, по мнению многих, переросли «просто дружбу». По крайней мере с ее стороны. Но об этом позже.

Характеризуя Теслу как человека, Джонсон писал, что он личность «выдающегося очарования, искренности, скромности, изысканности, великодушия и силы». Статьи о «волшебнике» и его экспериментах стали появляться в «Сенчури», начал там печататься и сам Тесла.

Непонятно, когда Тесла находил на это время, но помимо опытов с электричеством он занимался еще и переводами на английский язык сербской поэзии. В мае 1894 года в «Сенчури» появилась его большая статья «Йован Йованович-Змай. Главный сербский поэт современности». Впрочем, автор сожалел, что его переводы не являются совершенными, тем более по сравнению с оригиналом. К тому же, отмечал Тесла, некоторые слова и выражения у Йовановича-Змая «настолько сербские, что их почти невозможно перевести на другой язык». Тесла признавался, что плакал над некоторыми стихами, когда читал и переводил их. На русский, кстати, переводила их и Анна Ахматова. Вот, к примеру:

Навсегда мои заветы

Сбереги в груди:

Раз ты сербка, так по-сербски

На меня гляди!

Наша жизнь — деревьев купа,

Серый соловей…

Под ветвями провели мы

Много милых дней.

Но и в дереве гнездятся

Черви под корой,

И мне часто, слишком часто

Снятся кровь и бой.

Каждый день внезапно может

Час ударить нам —

На отраду для героев

И на страх врагам.

Встанет день освобожденья

В грохоте огня,

И на битву не придется

Дважды звать меня.

Ты мила мне, ты верна мне,

Но тогда забудь

Поцелуи и объятья,

Нежащие грудь.

И когда прольют за волю

Сербы кровь свою,

Не жалей, жена, погибших

В яростном бою!

Верь мне, что достойно серба

Умереть смогу.

Дай мне сына, чтоб отмстил он

За меня врагу.

Тесла много рассказывал о сербах и сербской поэзии Роберту Джонсону. Это принесло довольно неожиданный результат — тот и сам увлекся сербской поэзией и помог Тесле издать сборник переводов с его предисловием. Вскоре и сам Джонсон прекрасно разбирался в сербской литературе, и они с женой даже взяли себе сербские псевдонимы, которыми пользовались в переписке с Теслой.

Он стал «Лукой Филипповым», а она «миссис Филиппов» — по имени народного героя Черногорско-турецкой войны 1876—1878 годов. Йованович-Змай написал о нем песню, а Тесла, с его разрешения, перевел ее на английский (перевод появился в журнале «Сенчури» в феврале 1895 года) и не раз декламировал у Джонсонов. Роберт начал учить и сербский язык.

С Марком Твеном они тоже познакомились у Джонсонов. К тому времени Твен уже был автором «Тома Сойера», «Приключений Гекльберри Финна», «Принца и нищего» и многих других книг, которые сделали его самым известным писателем Америки. К тому же Твен и сам считал себя немного изобретателем. В чем-то его юность напоминала юность Эдисона и Вестингауза: он успел поработать и лоцманом на пароходе, и наборщиком, и старателем на приисках, стал писателем, но интереса ко всяким изобретательским штучкам не утратил.