Второй день отбиваются переяславцы. Над посадом и ближними деревнями стояли клубы дыма, горели дома и избы. По приставным лестницам печенеги лезли на стены. Их сталкивали, лили кипяток и смолу. Печенеги били тараном в ворота. Сделанные из дуба и обшитые полосовым железом, они выдерживали удары.

Булан недоволен, по его расчетам, Переяславль должен был пасть еще вчера. Но переяславцы держались. Не обрадовал хана и темник. Урусы успели разбежаться по лесам.

Тысячника Ахмата с засечной линии Булан послал к темнику, наказав, чтоб тот поторапливался.

— Завтра к вечеру мы уйдем в степь.

Не слышал Георгий, как ушел к великому князю отец, воевода Блуд, не видел, как мать долго стояла рядом со спящим сыном и смотрела на его исхудавшее лицо. Настена думала, как незаметно вырос он, скоро у него появится своя семья и Георгий совершенно отдалится от матери…

Проснулся гридин в полночь. Спал и не слышал, как голосистые бирючи созывали ратников, бил набат. Воевода Блуд еще не возвратился, и Георгий решил, что князь Владимир пошлет отца на печенегов…

А в большой палате дворца горели свечи, и воевода и бояре переговаривались. Ждали князя. За ним послали в Берестово. Наконец он появился, прошел, тяжело ступая, к высокому креслу, уселся. На Владимире охабень, из-под которого едва виднелись носки красных сафьяновых сапог. На голове шапочка, отороченная мехом, она прикрывала редкие волосы. За спиной великого князя встал Борис.

Обвел Владимир взглядом палату, сказал, обращаясь ко всем:

— Давно уже не ходили печенеги на Переяславль, не разоряли левобережье. Видать, унюхали, что не все у нас ладно, вот и пробуют удачи. Переяславль держится, но ежели мы не поспеем в подмогу, много бед причинят степняки. Дружину на печенегов поведут княжич Борис и воевода Блуд. Слышишь, воевода? На тя полагаюсь.

Блуд кивнул:

— Изгоним степняков, княже, и не дадим полона угнать.

— Будь при княжиче Борисе воеводой верным, а ты, Борис, у него мудрости воинской учись. — И тут же повернулся к воеводе Добрянке: — Ты, Андриха, готовься, чую, за ханом Буланом не пришел бы Боняк со всей ордой.

Неожиданно побледнел, закачался. Борис подскочил, поддержал. Но Владимир и сам почувствовал, стало легче. Сказал раздраженно:

— Без надобности. Так о чем я? Да, ты, воевода Добрянко, ополчайся и будь наготове.

Постучал пальцами по подлокотникам, на бояр посмотрел:

— Чую, нынешним летом сызнова не дадут нам печенеги новгородцев покарать, а Ярослав в своей усобице заматереет, и Новгород возомнит себя безнаказанным. Вишь, два года о дани и не помышляет. Ну да настанет наш час.

Замолчал. Тут Добрянко спросил:

— Велика ли численность печенегов?

Владимир усмехнулся:

— Не сосчитал, однако не мене тумена Трубеж перешли и грабят, жгут. До Киева не дойдут, но и того, что творят, достаточно.

— Завтра исполчимся и отправимся, — сказал Блуд. — Дозволь, великий князь, удалиться нам с княжичем?

— Добро, воевода.

Митрополит Иоанн посохом пристукнул:

— Помогай вам Бог, ратоборцы. — И перекрестил Бориса и Блуда.

Великий князь добавил:

— Не посрамите землю Русскую. — Перевел дух. — В прежние лета я с вами, воеводы и бояре, полки водил, ныне ты, сын мой, мое место занял. Я же за вас, за каждого ратника, молиться буду.

Взял руку Бориса, сжал. Но пожатие это было слишком слабым, княжич уловил, силы оставляют великого князя…

Один за другим палату покидали бояре и воеводы. Борис на минуту задержался. Владимир сказал:

— Устал я, сыне.

Борис проводил отца в опочивальную, усадил на широкое ложе, помог разоблачиться.

— Обоз малый берите, ино сдерживать будет.

— Блуд то же сказывал.

— Он в ратном деле мудр. А владыка хорошо сказал, ратоборцы… еще о чем хочу напомнить, в степи орду долго не ищите, нет коварнее в Диком поле печенега. Измотает… Ступай, передохни, у тя дорога нелегкая. А ко мне лекаря пошли, Гургена.

Всю ночь на перевозе горели факелы и стучали топоры, плотницкие артели наводили наплывной мост через Днепр, брали его в скобы, скрепляли просмоленными канатами. А к утру по бревенчатому настилу уже тарахтели колеса телег, ездовые переводили обоз.

Борис появился на переправе, когда проехали телеги и Блуд отдал распоряжение сотникам начать движение дружине. Держа коней в поводу, гридни вступили на мост. Зыбкий настил покачивался, и кони ступали пугливо.

Подъехав в переправе, княжич соскочил с седла, передал повод Георгию. На Борисе поверх короткополого кафтана броня свейская, шлем, на боку меч. Увидел артель мастеровых, следивших за переправой, подошел к старшему: