– На самом деле?
– усмехнулся он, - все зависит от того, сколько будет добычи. Возможно, мне одному будет ее не унести.

Я криво улыбнулся.

– Скромность - явно не ваш порок, господин барон.

Роанар обернулся ко мне, и я замер, пожалев о своем замечании. Наверное, стоит быть осторожнее с чувствами друга: в конце концов, его настроение и состояние сейчас напоминают пороховую бочку. Я поднял руки вместо белого флага и прикрыл глаза:

– Это была шутка, Рон.

– Не нужно говорить со мной, как с ребенком, - неожиданно спокойно и дружелюбно отозвался он, покачав головой, - если ты думаешь, что я хочу поговорить с тобой о Филисити, то ошибаешься. Я не собираюсь этого делать. И новой дуэли не назначу, - барон невесело усмехнулся.

– Но о чем-то ты все-таки хочешь поговорить, - утвердил я.

Роанар кивнул.

– Хотел кое-о-чем спросить, - таинственно отозвался он, продолжив путь. Мы стали подниматься в горку, которая после своего пика начинала резко уходить вниз к небольшому ручью. Рон сменил тему и пустился в объяснения, - думаю, стоит залечь здесь. Звери часто приходят на водопой. Думаю, ждать долго не потребуется.

Я, вздохнув, проследовал за арбалетчиком. Он, недовольно крякнув оттого, что вновь придется пачкать вещи, улегся на землю на вершине горки, быстро бросив попытки расчистить место. Я невольно усмехнулся, лишний раз подумав о том, что идти в Варский лес в белой сорочке и камзоле - не самая лучшая из его идей. Все-таки, хочет Роанар того, или нет, но барские замашки у него присутствуют.

– Так о чем таком ты хотел спросить, что этого нельзя было сделать при друзьях?
– поинтересовался я, ложась на землю в укрытие рядом с ним. Барон снял с крепления арбалет, зарядил его и приготовился ждать добычу с кривой улыбкой на лице.

– Решил, что ты и сам не захочешь этих разговоров на публике, - отозвался он, и тут же посерьезнев, прочистил горло и спросил, - это касается возницы, который помог нам добраться до Вары. Тебя с ним что-нибудь связывает?

Я округлил глаза от удивления. Вот уж такого вопроса я точно не ожидал. Чего угодно, но не этого. Похоже, я произвожу действительно плохое впечатление, если мой друг тоже углядел в нас с Цартеном Анроком родственные души.

Я нервно усмехнулся.

– С чего это меня должно с ним что-то связывать?

Рон вздохнул и посмотрел вниз с горки на текущий ручей. Здесь Вара давала подобие проплешины, деревья росли чуть реже, и закатное солнце золотило примятые животными опавшие листья, кидая блики на журчащую в ручейке воду. Поблизости не было ни одного зверя.

– Несколько раз во время привалов, когда вы втроем с Ольцигом и Филисити отходили, я не спал. Возница... как его?

– Цартен, - хмуро подсказал я. Рон кивнул и безразлично повторил его имя.

– Цартен смотрел вам вслед и говорил: "таким, как мы, никогда не сделаться похожими на них, мы всегда будем между двумя мирами, уж я-то знаю", и замолкал, - арбалетчик помедлил и посмотрел на меня испытующе, как будто эта цитата должна была меня впечатлить. Не заметив должной реакции, барон нахмурился и спросил, - о чем он говорил, Райдер?

Я удивленно склонил голову и честно ответил:

– Понятия не имею. С чего ты вообще взял, что он говорил обо мне?

Роанар фыркнул, как недовольный лакомством кот.

– А о ком же еще? Об Ольциге? Мальчишке из Ордена? Или обо мне? Пассажире с проблемным желудком? Да Цартен кроме тебя вообще никого из нас не замечал.

На мое лицо вновь попросилась усмешка, но я сдержался и покачал головой. Неужто барон Экгард так болезненно перенес отсутствие почтительного внимания со стороны Цартена Анрока?

– Кстати, не так уж и бессмысленно, - пожал плечами я, не соглашаясь со скептицизмом друга, - Ольциг - проводник. И уж он-то действительно всегда находится между двумя мирами. Сам ведь помнишь, как мы видели его на той стороне.

Роанар нахмурился.

– Думаешь, Цартен - тоже проводник?

– Цартен скрытен, - неопределенно качнул головой я, - хмур, одинок и чувствует себя изгоем. На самом деле, он может быть кем угодно. И проводником в том числе.

Арбалетчик недоверчиво прищурился и с недовольным видом отшвырнул ветку, которую нашел у своего правого бока.

– Если бы у него был дар, Орден забрал бы его в ученики.

– Нет, если у него проснулся только дар проводника. Они много лет не рождались, и Орден потерял бдительность. Ольциг попал в "Крест и Меч" только благодаря способностям боевого монаха. Ему повезло, что в нем проснулся не один дар, иначе никто не узнал бы и о нем, - продолжал рассуждать я, хотя понимал, что разговор бесполезен: никакого дара у Цартена нет, а изгоем он себя чувствует только потому, что родился в стране, выходцев из которой нигде не жалуют.