— Нашли?

— Не нашли, — без угрызений совести отвечал Бехтеренко. — Возьмем Подгорецкого, узнаем многое.

Цыглеев и секретарь переглянулись недоуменно.

— А зачем искать? Он сам явился под видом отца Потапа, — сказал Цыглеев. — В обмен на госказну грозился дождь остановить.

Бехтеренко выслушал, но ошарашенности известием не выказал.

— Почему молчите, Святослав Павлович? Промашечка вышла? В отставку пора?

— Промашки не вижу, — не изменил степенству Бехтеренко, — а в отставку хоть сейчас. Я свое оттрубил сполна.

— Пенсионеры сняты со всех видов довольствия, — жестко напомнил Цыглеев. — Не накладно будет?

— За меня не переживайте, Владимир Андреевич, — снисходительно говорил Бехтеренко. — Я пуганый. Что надо, спрашивайте.

— Для начала разыщите Кронида. Давно обещали. Из-за ваших промашек я не собираюсь расставаться с казной.

— Вы верите в поповские или масонские глупости? — спросил Бехтеренко. — Дождь без денег кончится.

Бехтеренко не утомился от многих лет службы, не пресытился жизнью. Он просто никогда не вмешивался в процессы, которые не прельщали его. Он пережил многих реформаторов и не знал ни одного, достойного памяти. Авантюристы, недоучки, спесивцы. За всеми стояли масоны. Сейчас он наблюдал за предстоящим крахом Цыглеева. Не им был нужен Бехтеренко, а силам, стоящим за ними. Он с ними не сталкивался, идя параллельным курсом, не подходя к опасной черте, за которой начинается присяга на верность и сама жизнь уже не твоя. Сама идея масонства — «Свобода, равенство, братство» — не расходилась с лозунгами реформ, а все революции начинались под этими флагами. Позже выяснилось, что все это провозглашается для узкого круга лиц. Пастыри оставались пастырями, бараны — баранами, но жить лучше хотели все, а Бехтеренко обходился малым. За это его ценили, как солдат который ест гороховый концентрат, без промаха стреляет. И не высовывается из окопа.

Вернувшись к себе, он велел разыскать отца Потапа. Это не оказалось утомительным: Подгорецкий дожидался решения премьера в гостинице.

— Здравствуйте, Подгорецкий, — приветствовал он его спокойно. — Отец Потап ноне? Что это вы так раздобрели?

— Удивлены?

— В цирк не хожу и ничему не удивляюсь. Маскарад зачем?

— К случаю, Святослав Павлович. Подушечку вместо животика для вящей убедительности подложил. Не стану же я упускать случай?

— Где Кронид? — напрямую спросил Бехтеренко.

— Как на духу, Святослав Павлович. Познакомился с отроком в его землянке, имел беседу о вере, только он обиделся на мое неприятие ведической веры, от злости выбил подпорку, и нас обоих задавило. С божьей помощью я выбрался.

— Может, с дьявольской? — намекнул Бехтеренко.

— Не важно, — ушел Подгорецкий от прямого ответа. — Я вор, но не убийца.

— А мальчик? Остался заваленный?

— Увы. Тем, кто замышляет меня убить, я руки не протягиваю. Фанатик он, натворит еще дел.

— Придется проехаться на место преступления. Из гостиницы не выходить, — распорядился Бехтеренко. — Послезавтра поедем.

— Согласен, — ответил Подгорецкий. — Тут и дождь кончится. Легче определить мою невиновность.

— Из гостиницы никуда, — напомнил Бехтеренко.

— Ни боже мой! — обрадовался Подгорецкий, а Бехтеренко сделал вид, что больше его этот хлюст не интересует.

«Хватит быть лохом», — сказал он сам себе и соединился с далеким островком в Тихом океане.

— Игорь Петрович, приветствую! Бехтеренко.

— Святослав Павлович! — пришел голос с дальних широт. — Здравствуй, родной! Как ты там? Жаберки выросли?

Стало легче от близкого голоса, пришедшего издалека.

— Проявился Подгорецкий, предлагает остановить дожди в обмен на казну, — экономно говорил Бехтеренко.

— И ты поверил масонам? — с сожалением сказал Судских.

— Я нет, а Цыглеев готов.

— Святослав Павлович, — вмешался другой знакомый голос. — Передай Цыглесву, пусть не клюет на мякину. Мы сделали расчеты, дожди прекратятся со дня на день. Теперь слушай внимательно: у нас побывал магистр ложи и глава Ордена Бьяченце Молли. Есть предположение, что Подгорецкий выкрал священные книги пророчеств. Срочно разыщи Пармена и Кронида.

— Нет их, — решился Бехтеренко. — Как бы Подгорецкий не порешил обоих. Послезавтра еду лично туда, где жил Кронид.

Восстановилось молчание, и казалось, будто рядом плещется океанская волна.

— Порадей, Святослав Павлович, — попросил Момот. — Сделай это важное дело и перебирайся к нам. Будь осторожен с Подгорецким, не давай ему брать в руки любые предметы.

Исполнительный Бехтеренко сразу позвонил Цыглееву и сообщил о дождях.

— А мы и сами с усами, — самодовольно ответил премьер. — На то есть умные машины и сговорчивые люди. А вы завтра с утра уходите в отставку.

— Спасибо, благодетель, — сказал Бехтеренко, положив трубку. Подгорецкий, стало быть, оговорил его уход с Цыглеевым. — Ну и сука! Мать родную продаст, жаль, имени ее не знает.

Надевая походный наряд спецназа, он знал, что за чем последует. Главное, одежда пока не жмет, тело не растолстело.

В гостинице министра пропустили беспрепятственно, знали в лицо и наряду не удивились.

У номера Подгорецкого он нажал ручку. Заперто. Открыть — не вопрос. Сразу за дверью лежала мокрая верхняя одежда Подгорецкого, а из ванны доносился шум воды и его веселый поющий голос.