— Даю слово!

— Тогда слушай. — И я рассказала ему все.

Он был расстроен, озадачен.

— Ах, Курчонок, Курчонок! — вздохнул он. — И прошло-то всего каких-нибудь полтора месяца, а ты таких дел понапутывала, что теперь их и сам черт не разберет!.. Меня кругом обдурила, государство обманула и к какому-то слизняку в руки попала!.. Ну скажи мне, где твой ум?.. Говорил же я всегда, что ты глупа. Отваги ты набралась, а силенок-то и не хватило! Ну посмотри, на кого ты стала похожа? Синяки под глазами!

— Я только с постели встала…

— Оно и видно. — Он держал мою холодную руку в своих горячих, сильных руках, и это физическое тепло, согревая меня, как будто проникало в душу. — Курчонок, — уже тихо сказал он, — давай начинать нашу жизнь сызнова? А? Видишь, ведь я трезвый и таким останусь, ни одной рюмки в рот не возьму, если захочешь, лечиться от вина буду. Брошу пить навсегда!

— Я это уже слышала не раз…

— А ты поверь!.. Теперь, когда я потерял тебя… — Он сжал мою руку и поник головой. Потом совсем тихо добавил: — Не бросай меня только, не бросай… и поверь в последний раз!..

— Ника, Ника…

— А ты только поверь! — перебил он меня. — Ты ведь не знаешь, каким я стану. Москву бросим. Поедем в Ленинград, в мой дорогой Питер!.. Здесь не надо жить, здесь не удержаться мне. На каждом шагу «летная братва», всякие артисты, знакомые встречаются… не удержусь я здесь. Кроме того, я после твоего бегства здорово буйствовал, кое с кем у меня крупные неприятности были… не хочу рассказывать. А в Питер приедем, и я заживу так, как ты этого когда-то хотела. Буду лекции по авиации читать, преподавать. Даже на гражданскую авиацию переключиться готов. Только поверь мне, и начнем жить сначала!

— Я готова на это, да душа не пускает, — искренно ответила я. — Какая же это жизнь, если я тебя не люблю?..

— Да ну… — Он улыбнулся и махнул рукой. — Какая может быть у Курчонка любовь?.. Вот я тебя первый поймал, ты крылышками пошебуршила, а все-таки ко мне привыкла. Ругаешь меня, бегаешь, а все-таки жалеешь. И что это ты за любовь такую все дожидаешься? Начиталась романов, вот у тебя в голове и любовный пар, как у курильщика дым, который мозг задурманивает. Книжек начитаешься, сама себя накрутишь, а как мужское сердце к тебе загорится, так вся отвага твоя и пропадет — бежишь в кусты без оглядки. Курчонок ты и есть!

Сраженная его неумелыми, но правдивыми словами, я молчала. Да, пожалуй, и правда, что любви нет… ее создали поэты, художники, литераторы, чтобы легче было жить. Чтобы скрыть то некрасивое, реальное, что таится в этом слове…

А Владимир?.. И на единый миг мне почудился его голос, вспомнилась фраза из письма: «Ты переживала когда-либо это чувство, когда смотришь и не видишь ничего, кроме того, кого любишь?.. Хочется жить сном очаровательным и странным, где все как в жизни — и все совсем не так…»

На единый миг лица коснулся свежий ветер ранней весны, я услыхала журчание первых ручейков, тревожно и торопливо бегущих в ложбинке льда. Петровское… Крыльцо белого двухэтажного флигеля… и все это вдруг исчезло, воплотившись в маленький, блестящий револьвер, в его круглое, страшное, жестокое дуло…

Я вздрогнула, отогнав с трудом эти неожиданно ожившие воспоминания. Ах, не все ли равно… не все ли равно…

— Ну?.. — спросил Васильев, ласково на меня глядя.

— А можно уехать поскорее? — спросила я.

— Если хочешь, завтра в ночь, курьерским, в международном вагоне…

Я вошла в комнату на Сретенке во втором часу ночи.

— Ты совести не имеешь! — бросилась навстречу мама. — Я чуть не помешалась! Думала, с тобой на улице несчастный случай! Ты ведь только с постели встала. Евгений Николаевич хотел тебя через милицию искать! Он не пошел домой, всю ночь оставался здесь, под нами, на электростанции. Просил немедленно вызвать его, как только ты вернешься. Он здесь со мной с ума сходил!

Мамин тон и то, что она вместе с Евгением Николаевичем «сходила с ума», еще что-то, о чем не говорилось, но что было совершенно очевидным, все это взбесило меня.

— Вызывать никого не надо, — ответила я, — мне противно видеть его лишний раз, а, если можно, потрудитесь и сами спуститесь к нему вниз. Передайте от меня привет. Завтра в ночь я уезжаю с Васильевым в Ленинград.

— Ты помешалась!!! — Мама, закрыв лицо руками, опустилась на стул. — А я? — упавшим голосом спросила она.