Леда потянулась к стоявшей на тумбочке бутылке, плеснула коньяка в стакан и поспешно проглотила.

– Это последняя порция на сегодня, – пробормотала она. – Хватит глушить себя алкоголем.

И снова возник перед ней Павел Анисимович, почти воочию, в темном углу спальни, куда не попадал рассеянный свет торшера. Он погрозил ей пальцем и жестко произнес: «Ты поплатишься. Поплатишься!»

Леда в ужасе закрыла глаза. А может быть, она уже спала, и грозный образ привиделся ей в беспокойном горячечном забытьи…

Утром дождь перестал, небо прояснилось. С листьев капало, на асфальте стояли лужи. Солнце вышло из-за туч и припекало вовсю.

– Днем будет духота, – сказал Матвей, заканчивая завтрак.

Он не выспался. Растворимый кофе, который Астра приготовила на скорую руку, имел отвратительный вкус. Овсянка горчила. Бутерброды оказались сухими.

– Ты почти ничего не ел?

– Я еще сплю.

После утомительной дороги из Старой Руссы в Санкт-Петербург и короткого отдыха Матвею предстояло снова сесть за руль. Ему уже дважды звонили из конструкторского бюро по поводу спорного контракта. А Астре звонил отец, советовался насчет мебельного гарнитура.

– Мне что-нибудь посветлее, – говорила она. – Бук или… В общем, выбирай сам.

– Как там Северная столица? Жаль, еще не наступил сезон белых ночей.

Он был уверен, что дочь с будущим зятем наслаждаются красотами города на Неве. Петербург сказочно прекрасен в сумерках, когда свет фонарей окутывает дворцы и проспекты сиреневой дымкой. Под арками мостов тихо плещется вода. В садах и парках белеют античные мраморы.

– Мы уже возвращаемся, – разочаровала его Астра. – Сегодня вечером будем дома.

– Так быстро?

– Здесь сыро и дождливо, – притворно пожаловалась она. – Я подхватила насморк.

Это была правда. Весь обратный путь Астра чихала и сморкалась, нос покраснел, глаза болели. Она промочила ноги, бегая по питерским магазинам в поисках книжечки «Алтуфьево», которую они случайно обнаружили в джипе Неверова. Скорее всего, книжка не имеет никакого отношения к делу, но…

Астра не догадалась посмотреть год издания, и продавцы разводили руками. Наконец она выбрала другую книгу, где среди прочего целый раздел был посвящен усадьбе Алтуфьево.

Матвей молча вел машину. Астра устроилась на заднем сиденье и читала. Пробежав глазами первую страницу, она ахнула:

– О боже! Какая же я тупица!

– Приступ самокритики? – спросил он.

– Ты знаешь, как называется район, где расположена усадьба Алтуфьево? Лианозово!

– Ну и что?

– Фамилия профессора тоже Лианозов!

– Думаю, в Москве десятки, сотни Лианозовых.

– Последними владельцами Алтуфьева были Лианозовы, нефтепромышленники. До семнадцатого года, – вздохнула Астра. – Может быть, профессор Лианозов – какой-нибудь их дальний родственник?

– И что?

– Совпадений не бывает. Книжка про Алтуфьево неспроста заинтересовала Неверова. И пропал он в тех же местах, где и профессор.

– Профессор Лианозов не пропал, а умер, – напомнил Матвей.

– А теперь убили егеря, который первым наткнулся на его машину.

– Лычкина могли убить по другой причине.

– Но в зеркале я почему-то увидела автомобиль с открытой дверцей и мертвого водителя…

Этот аргумент обезоружил Матвея. Он больше не проронил ни слова.

К вечеру они, уставшие и недовольные результатами поездки, добрались до Москвы.

Астра стояла под душем, смывая дорожную пыль, и пыталась привести мысли в порядок. История с охотой на кабана, «Алтуфьево», умерший профессор Лианозов и убитый егерь никак не складывались в стройную и ясную картину.

– Ты скоро? – Карелин деликатно постучал в дверь ванной.

Астра вспомнила, как они вместе парились в бане Шемякиных, и улыбнулась. Натянув на мокрое тело банный халат, она прошествовала на кухню. Ее знобило, хотелось выпить горячего чая с лимоном и завалиться в постель.

Пока Матвей мылся, она уснула. Ночью у нее поднялась температура, она беспокойно ворочалась и стонала. К утру жар спал. Астра чувствовала себя разбитой, от слабости кружилась голова.

Она с трудом съела яйцо всмятку и запила молоком. Руки дрожали.

– Тебе лучше не вставать, – с сочувствием сказал Матвей.

– Мне нужно встретиться с Ледой.

– Это не горит.

У нее не было сил спорить. Глаза слипались…