Но из этого следует, что сфера приложения сил главных капиталистических стран (США, Англия, Франция) к мировым ресурсам будет не расширяться, а сокращаться, что условия мирового рынка сбыта для этих стран будут ухудшаться, а недогрузка предприятий в этих странах будет увеличиваться».

Главные надежды если не на достижение мирового господства, то на дальнейшее расширение советской сферы влияния Сталин связывал с возникновением острых конфликтов между США и их союзниками. Он писал: «Возьмем прежде всего Англию и Францию… Несомненно, что дешевое сырье и обеспеченные рынки сбыта имеют для них первостепенное значение. Можно ли предполагать, что они будут без конца терпеть нынешнее положение, когда американцы под шумок «помощи» по линии «плана Маршалла» внедряются в экономику Англии и Франции, стараясь превратить ее в придаток экономики Соединенных Штатов Америки, когда американский капитал захватывает сырье и рынки сбыта в англо-французских колониях и готовит таким образом катастрофу для высоких прибылей англо-французских капиталистов? Не вернее ли будет сказать, что капиталистическая Англия, а вслед за ней и капиталистическая Франция в конце концов будут вынуждены вырваться из объятий США и пойти на конфликт с ними для того, чтобы обеспечить себе самостоятельное положение и, конечно, высокие прибыли?

Перейдем к главным побежденным странам, к Германии (Западной), Японии. Эти страны влачат теперь жалкое существование под сапогом американского империализма. Их промышленность и сельское хозяйство, их торговля, их внешняя и внутренняя политика, весь их быт скованы американским «режимом» оккупации. А ведь эти страны вчера еще были великими империалистическими державами, потрясавшими основы господства Англии, США, Франции в Европе, в Азии. Думать, что эти страны не попытаются вновь подняться на ноги, сломить «режим» США и вырваться на путь самостоятельного развития – значит, верить в чудеса».

Сталин утверждал, что ход Второй мировой войны, начавшейся со столкновения двух империалистических блоков с последующим формированием антигитлеровской коалиции с участием СССР, доказал, что «борьба капиталистических стран за рынки и желание утопить своих конкурентов оказались практически сильнее, чем противоречия между лагерем капитализма и лагерем социализма.

Спрашивается, какая имеется гарантия, что Германия и Япония не поднимутся вновь на ноги, что они не попытаются вырваться из американской неволи и зажить своей самостоятельной жизнью? Я думаю, что таких гарантий нет.

Но из этого следует, что неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе».

Разумеется, в этих рассуждениях немало пропагандистских перехлестов. Чего стоит, например, утверждение о намерении США превратить экономику Западной Европы в свой придаток. Или слова о проигравших войну государствах, влачащих жалкое существование «под сапогом американского империализма». Строго говоря, советские люди в это время влачили куда более жалкое существование, чем даже побежденные немцы, японцы или итальянцы, которые, по крайней мере, не умирали от голода. Один послевоенный голод унес в СССР около 1 млн жизней. Но в целом эти сталинские тезисы имели отнюдь не только пропагандистское значение. Вся политика Сталина и его преемников была направлена на то, чтобы вызвать раскол между США и странами Западной Европы и тем разрушить единый антисоветский блок. В идеале надо было бы попытаться проводить подобную политику по линии Япония – США, однако крайне плохое состояние советско-японских отношений из-за отказа Москвы вернуть Южные Курилы ограничивало возможности советской дипломатии в этом направлении.

Сталинский геополитический прогноз ни в коей мере не оправдался. Экономическая эмансипация Западной Европы и Японии от США произошла уже во второй половине 50-х годов. Однако это никак не сказалось на прочности их политического союза. Пока СССР существовал в качестве ракетно-ядерной сверхдержавы, американские союзники целиком полагались на американскую военную мощь и не пытались конфликтовать с США. И даже после краха коммунизма военно-политический союз США, Японии и Западной Европы в целом сохранился и даже расширился за счет стран Восточной Европы.

Трудно сказать, верил ли Сталин в неизбежность конфликта США и Западной Европы. Вполне возможно, что он более трезво оценивал ситуацию, чем в предназначенных для целей пропаганды статьях и выступлениях. И не мог не понимать, что надежды на мировое господство, лелеемые в 1939–1941 годах, оказались несбыточными. Теперь надеяться на успех в войне с США можно было только в случае достижения подавляющего превосходства в сфере ядерных вооружений. А в начале 50-х годов Советскому Союзу было неизмеримо далеко не только до этой, как показал опыт истории, принципиально недостижимой цели, но и до простого паритета с Америкой. Поэтому в действительности в последние годы жизни для Сталина главным практическим тезисом стало положение о двух лагерях и двух экономических системах в мире. Таким образом он обосновывал необходимость изоляции «социалистического лагеря» от «капиталистического окружения», ибо только в этих условиях рассчитывал надежно сохранить свою абсолютную власть. СССР и его союзники добровольно оказались в своего рода экономическом, интеллектуальном и культурном гетто, где все успехи и достижения измерялись по своей собственной шкале, без какого-либо сравнения с тем, что происходит в остальном мире. Отсюда – борьба с «космополитизмом», «низкопоклонством перед Западом», идиотический «спор о русском приоритете» во всех областях знания.

Сталин настаивал на том, что основной экономический закон капитализма – это «обеспечение максимальной капиталистической прибыли путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей».

Этот тезис носил чисто пропагандистский характер и содержал в себе очевидное логическое противоречие. Ведь Сталин признавал капиталистическое производство товарным. Следовательно, увеличение прибыли в таком производстве неизбежно требует платежеспособного роста, а какой же платежеспособный спрос может быть у нищающего населения!

Кое-какие суждения Сталина о капитализме по своей наивности вообще лежат за гранью здравого смысла и скорее являются следствием невежества, чем пропагандистского расчета. Чего стоит, например, мысль о том, что «капиталисты выступают как реакционеры в области развития новой техники и переходят нередко на ручной труд… капитализм стоит за новую технику, когда она сулит ему наибольшие прибыли. Капитализм стоит против новой техники и за переход на ручной труд, когда новая техника не сулит больше наибольших прибылей».