Упоение триумфом нет-нет да и омрачала непрошеная мыслишка: как-то уж слишком легко молодой Корнеев попал в расставленные сети. Феодора не давала сомнениям укорениться в уме, прорасти и дать всходы, гнала их прочь.

Фары автомобиля освещали изрытую колдобинами грунтовку; госпожа Корнеева все глаза проглядела, стараясь рассмотреть в густом мраке очертания вожделенного дома, куда ей предстояло войти хозяйкой. Как и мечтала Феодора, в окружение Владимира она войдет только его супругой, а в жилище - только хозяйкой.

Поместье, как Корнеев называл свой загородный коттедж с прилегающей к нему территорией, обнесенной каменным забором, неожиданно показалось из-за деревьев. Водитель «мерса» обернулся к пассажирам с улыбкой:

–  Приехали.

Он нажал на кнопку пульта, и ворота гостеприимно раскрылись. Подошел сонный охранник, наблюдал, как въезжают во двор хозяева.

Владимир подал жене руку, помог выйти из машины. Одинокий фонарь соперничал с луной, заливая дом с остроконечной крышей, башенками и балконами голубоватым светом. На первом этаже горели два полукруглых окна.

Феодора, как во сне, шагала рядом с мужем по вымощенной плитками дорожке. Тяжелая дверь раскрылась, и на порог вышла пожилая женщина в белом фартуке с оборкой по краю. Она молчала.

–  Знакомься, дорогая!
– с интонацией деревенского барина произнес Владимир.
– Это Матильда, наша домработница. Чистюля, обожает возиться с цветами, а готовит, как шеф-повар парижского ресторана.

–  Здравствуйте, - сказала Феодора, выдавливая улыбку.

Строгий, чопорный вид Матильды, ее худощавое лицо, поджатые губы произвели на новую хозяйку гнетущее впечатление.

Матильда только кивнула аккуратной, волосок к волоску причесанной головой.

–  Она глухонемая, - пояснил Владимир.
– Не волнуйся, ты привыкнешь.

Увлекаясь расследованием, Ева погружалась в мир других людей, в их отношения, старалась проникнуться их чувствами. Невозможно понять суть вещей со стороны, не углубляясь в детали, не постигая сам дух чужой игры. Поверхностный взгляд скользит по жизни, как по льду замерзшего водоема, не подозревая, какая толща скрыта внизу.

Чем бы Ева ни занималась - готовила ли еду, делала ли покупки в магазинах, объясняла ли испанскую грамматику, - она продолжала думать о Проскурове, о пропавшей Нане, а теперь и о погибшем Олеге Хованине. Ева думала на ходу, в транспорте, в толкучке метро, поднимаясь по лестнице, стоя под душем - везде. Она не теряла даром ни минуты.

–  Человек живет на нескольких уровнях сознания, - говорила она вечером Славке.
– Вот я, например: на одном уровне жарю котлеты, на другом борюсь с желанием завалиться спать, на третьем анализирую полученную информацию…

–  А на каком уровне ты любишь меня?
– перебивал Смирнов.
– На самом нижнем небось?

–  На всех!

–  Так я и поверил.

Шутливая перебранка плавно переходила в обсуждение текущего состояния дела Проскурова. Сыщик рассказал Еве о посещении клуба «Ахеронт» и разговоре с диггерами.

–  Забавные ребята, - улыбался он.
– Романтики московских недр. Чем только люди не заполняют свободное время!

–  Как они отзываются об Олеге?

–  Хорошо. Судя по их словам, парень он был неплохой, но немного легкомысленный, непостоянный.

–  В каком смысле?

–  Любил приударить за женщинами, - ответил Смирнов.
– Но на длительную связь его не хватало.

–  Попрыгунчик, значит!
– сдвинула брови Ева.
– Мужчина-кузнечик.

–  Зачем же так пренебрежительно? Просто Олег еще не встретил свою единственную! К сожалению, уже и не встретит.

Ева смягчилась. Человека нет, а она иронизирует. Это Смирнов ее научил. «Нельзя жить под тенью смерти, - периодически повторял он.
– Зачахнешь! Здоровый юмор - вот лекарство от уныния. А если уж совсем не до смеха, тогда пускай в ход сарказм. Помогает».

–  Ты поговорил с Люсей Уваровой?
– вместо ответа спросила она.

–  Пока нет. Уварова не берет трубку.

–  Надеюсь, она жива?

–  Ева! Побойся бога!
– возмутился Всеслав.
– Еще один труп я не потяну!

–  А где эта Люся работает?

–  В какой-то фирме, смежной с «Геопроектом». Диггеры точно не знают. Проскуров о Люсе ничего от брата не слышал. Они, по-видимому, не слишком-то откровенничали друг с другом. Можно было бы обратиться к матери Хованина, но она в больнице, сердце сдает. Не хватало ей меня с версией, что ее сын не просто разбился, а стал жертвой убийства! Остается ждать.