–  Не хмурься, тебе не идет, - шепнула Ева, прижимаясь к его плечу.

У входа в выставочный зал сыщика ожидал господин Шумский.

–  Катастрофа!
– закатывал он глаза и хватался за голову.
– Кошмар! Кто бы мог подумать?! Идемте… Анисим Витальевич в ужасе. Одна надежда на вас!

Экспозиция представляла собой жалкое зрелище - все перевернуто, картины и эскизы валяются на полу, среди осколков стекла и керамических горшков.

–  Какая жалость!
– всплеснула руками Ева.
– Варвары… Так все разгромить!

Она сразу увлеклась оставшимися на стенах работами, обо всем забыла, любуясь чудесными жанровыми сценками из жизни далеких этрусков.

–  Что пропало?
– сразу приступил к делу Всеслав.

Он понимал, что времени в обрез. Максимум через полтора часа здесь будут журналисты и толпа посетителей.

Чернов, бледный, но решительно настроенный не допустить срыва вернисажа, принялся объяснять:

–  Вы все осмотрите, а потом я запущу сюда уборщиц и дизайнеров. Нужно восстановить прежний вид, насколько это будет возможно. Гипс и керамику, стилизованную под буккеро, я уже заказал… скоро привезут.

Он сокрушенно вздохнул.

–  Что пропало?
– стараясь не наступать на осколки и черепки, повторил вопрос Смирнов.

–  Пара этюдов и «Нимфа». Я предчувствовал!

–  Нимфа?
– обернулся к нему сыщик.

–  Это картина… Чудная вещь! Вспышка молнии, шедевр! Она одна стоила того, чтобы прийти на выставку. Вот… здесь она висела, - Анисим Витальевич показал на пустое место на стене.
– А теперь ее нет!

Сыщик подошел поближе.

–  Когда вы обнаружили пропажу?
– спросил он.

–  Сегодня, рано утром. Я пришел, увидел, что дверь не заперта, и… сердце сразу екнуло. Ночью в зале дежурил наш охранник, Семен Ляпин… я нашел его на полу без сознания.

–  Где?

–  Примерно здесь, где мы стоим. Его сильно ударили по голове… наверное, сотрясение мозга. Хотите с ним поговорить?

–  Потом.

Смирнов осторожно ходил по залу, что-то рассматривал, наклонялся, качал головой.

–  Сигнализация была включена?
– уточнил он.

–  Да, конечно. Но она почему-то не сработала.

–  На входной двери нет следов взлома, вы обратили внимание?

Господин Чернов кивнул.

–  Может быть, охранник сам отключил сигнализацию и открыл дверь грабителям?

–  Зачем ему это понадобилось?
– засомневался Анисим Витальевич.

–  Мало ли… всякое бывает.

Хозяин «Галереи» задумался.

–  Картину Рогожина продать за приличную цену не так-то просто, - после некоторого молчания сказал он.
– Зачем было ее красть? Художник неизвестный… да и «Нимфу» до самого последнего дня никто не видел. Я держал ее отдельно и повесил только вчера. Мне помогал Федя. Скорее всего, Ляпин даже не знал о ней.

–  Федя - это Шумский? А он не мог…

–  Не мог!
– вдруг рассвирепел Чернов.
– Вам не кажется, что грабить самих себя глупо? Мы собирались продать картину и заработать на ней. А Ляпин вообще не разбирается в живописи, он Шишкина от Глазунова не отличит! Вы понимаете?

–  Кто знал о «Нимфе»?
– невозмутимо продолжал расспрашивать Всеслав.

–  Я, Федор и… Геннадий. Да! Я ему вчера показал картину. Это представитель спонсора. Ему тем более кража ни к чему.

–  Что еще пропало?

Чернов развел руками.

–  Много всего побили… а так - ничего не взяли, кроме «Нимфы», нескольких этюдов и набросков. Боже мой!
– Он сжал пальцами виски.
– Голова раскалывается…

–  Охранник здесь? Я хочу поговорить с ним, - сказал сыщик.

–  Он в фойе, лежит на диване. Еле в себя пришел. Надо бы отвезти его в больницу, но это потом…

Ева пришла в восторг от увиденного на разгромленной выставке.

–  Рогожин - гений!
– восклицала она по дороге домой.
– Не удивляюсь, что самую лучшую картину похитили. Наверное, охотились именно за ней, а этюды прихватили для отвода глаз.

–  И беспорядок устроили по той же причине, - кивнул Смирнов.
– Злоумышленник хотел создать видимость хулиганской выходки. А «Нимфу» вроде бы случайно забрали - понравилась, мол. Но на самом деле взлома не было, и сигнализацию кто-то умело вывел из строя. Я проверил. Значит, к ограблению готовились.