Стал я ждать этого огнетушителя и поглядывать на голодную аистиху. И верно: под вечер она распустила крылья, отпихнулась от гнезда и полетела к лугам…

Пацаны потом мне говорили, что она долетела до высоковольтки и спланировала прямо на плоский камень, лежащий на рыхлом холмике. И долго стояла тихо, не шевелясь и не щелкая. Не знаю, умеют ли аисты плакать…

Погоревала бы бабенка, да пора кормить теленка.

Как говорят в кино, жизнь продолжается. Зашагал я по улице, поскольку кроме жизни аистиной есть жизнь и человеческая. А нужен был мне Иван Федота.

Если в центре всех планет висит наше солнышко, а в центре, скажем, государства имеется своя столица, а в центре любого города есть главная улица, то центром-ядрышком Тихой Варежки будет сельмаг. Тут и новости витают, и товарец можно приобресть, и обновку бабы покажут… Тут и Федота оказался, мне необходимый, — сидит на порожке сельмага с двумя подобными личностями.

Сам-то Федота худ, желт и сухокож. Тоща кривая. На голове кепочка плоская лежит вроде портянки с козырьком. Плащ на нем длинный, все прикрывающий, цвета коровьего навоза подсушенного.

Второй мужик, по имени Васик, оброс наподобие барбоса. Сам маленький, а лохм на двоих. И шапка ни к чему. А кожа на лице, где сквозь шерсть проступает, красна, Как у обезьяны на заду, прости меня господи. Ну и куртка на нем спортивная, правда вроде как под буксовавшим колесом полежавшая.

Что до третьего мужика, то он не из Варежки, но тоже забулдон. Лицо сморщилось и потемнело, вроде березовой чаги. И пальто на нем бабье, с пелериной.

Глянули они на меня, как три богатыря, — угрюмо, но с надеждой.

— Выпить хошь? — спросил Федота.

— Само собой, — наврал я.

— Давай треху.

— Нету, — опять соврал я.

— Тогда садись…

Принял я такое радушие, поскольку имел дело к Ивану Федоте. Сел рядком, чтобы поговорить ладком. Задышал ихним перегаром.

Много сказано-написано, отчего пьют мужички. Все ж как ни верти, а пьют те, у кого по чердаку ветер гуляет. Возьму свою бывшую бригаду. Кочемойкин не пьет, Василий не пьет, Эдик с Валеркой не пьют, поскольку все перечисленные, хоть люди и разные, но со смыслом жизни. А вот мой землячок Николай-окрасчик с Матвеичем могут. Поскольку разлюли моя малина.

Возьмем дите. Оно ведь ручонкой потянется к тому, что ярче. Поскольку мозги его пока не окрепли. Или птица-сорока. Стянет блестящее, поскольку мозги птичьи. Говорю к тому, что глупцу подавай раздражитель посильнее. Для него книжка, телевизор, кино, природа — слабоваты. Не берут за нутро. А вот сорокаградусная в самую пору — раздражитель первый сорт.

— В прошлом годе мы на островах косили, — продолжал свой разговор Федота. — Так за всю неделю кружки пива не выпил. Полезно для печенки.

— А я в больнице с грыжей месяц провалялся, — сказал заросший Васик. — И ни грамма. Тоже полезно.

— А я три года карандашом стучал… — начал было мужик в бабьем пальтеце.

— Каким таким карандашом? — насупился Федота.

— Ну, ломом вкалывал в одном… закрытом учреждении с режимом. И за три года ни глотка. Моей печенке была крупная радость.

И на меня все трое глядят, поскольку как бы подошла моя очередь высказаться про свою собственную печень. Расскажу, думаю, байку — у меня они запасены на все случаи жизни, включая печенку.

— Послушайте, ребята, случай, одним крючкотвором мне поведанный…

…Дело произошло в суде. Засуживали торгового работника, ресторанного буфетчика. Делал, шельмец, так. В коктейль заместо коньяка плеснет сухонького. В коньячок добавит пепси-колы, а в водочку — из-под крана, свеженькой. Ну, стучать парню этим… карандашом в особо отведенном месте. Только встает защитник да и говорит… Мол, как же так, граждане судьи? Буфетчик боролся с алкоголем, берег наши печенки, а мы его того? Не виновен! Тут и зал грохнул: не виновен! И народные заседатели оправдали буфетчика, как защитника здоровья. Ну?

— Башковитые судьи попались, — решил Федота.

— Настоящие, народные, — поддержал Васик.

— Мне бы в свое время таких, — вздохнул чагистый мужик в пелеринке.

Сидим, вздыхаем, тоскуем… Мимо народ ходит — по делам или в сельмаг. Одна баба нас даже поприветствовала:

— Выползли, змеи подколодные…

Пора мне к делу приступать. Да ведь подходец нужен, а то выскочишь в стужу и сядешь в лужу.

— Отгадайте, ребята, зачем я прибыл в Варежку.

— К кирюхе, к Ватажникову, — вяло отозвался Федота, поскольку его мучили другие загадки, насущные.