— Это все, что вы помните?

— Синяя шляпа. — Она клюнула носом и вздрогнула, просыпаясь. — Серое платье.

— Что он пообещал вам?

На ее лице появилось мягкое, мечтательное выражение.

— Что я ни в чем не буду нуждаться.

— Как вы отрекались от крещения?

— Я положила руку себе на голову и пообещала отдать ему все, что ниже.

— Ты вступала с ним в плотскую связь? — Снова граф.

Она кивнула.

— И как это было? — Граф сглотнул, не сводя с нее глаз.

Она, похоже, совсем проснулась и, встречая его взгляд, впервые за много часов ответила совершенно отчетливо:

— Его член был холодным как лед.

От этих слов Александра пробрала дрожь.

— И он пометил вас? — Он взмолился, чтобы она ответила «да» и избавила и его, и всех остальных от зрелища поисков метки.

Она кивнула и, приподняв подол, показала темную точку возле колена.

— Вот здесь.

Все разом уставились на метку, с виду совершенно обычную, как простая родинка, так испуганно, словно она могла превратиться в самого Сатану.

— Необычное место, — нерешительно проговорил Александр.

— Так проколите его. Раз уж вы не уверены.

Он достал инструмент. Шило легло в его дрожащую ладонь — холодное и тяжелое, точно плоть Дьявола. Вот оно. То, чего он боялся больше всего. Он шагнул вперед, направив на нее острие, а потом встретился с нею взглядом.

И увидел в ее глазах панический ужас.

— Не нужно, — произнес он и убрал шило в карман. — Она призналась.

В наступившей тишине жалобным эхом прозвучал шепот вдовы.

— Теперь мне можно поспать?

Они, не ответив, вышли.

Облегчение было так велико, что Александр ощутил слабость в коленях. Она призналась. Она сказала все, что могло ожидаться от ведьмы. Все. И ведьмой оказалась не Маргрет. Возможно, на этом его работа закончена. Возможно, того, что он сделал, достаточно.

— Теперь у нас есть доказательство. Я напишу прошение о созыве Комиссии и завтра же отвезу письмо в Джедборо.

— И что потом? — спросил Диксон.

— Где-то за неделю почта доберется до Эдинбурга. Если Тайный совет будет действовать быстро, ответ придет к декабрю.

— К декабрю? — Голос священника задрожал, словно он узрел перед собой Сатану. — Но День всех святых уже в четверг. Вы же ее слышали. Сатана наверняка вновь соберет ведьм на шабаш. Нас всех могут уничтожить.

— Мы не станем сидеть сложа руки, — сказал Оксборо. — К тому времени, как мистер Кинкейд вернется, Элен Симберд будет готова сделать признание. И назвать имена своих товарок.

Ветка рябины да красная нить…

— Я отправлю и второе письмо тоже, — сказал он Диксону по пути в церковь. — То, что вы написали священнику в Глазго.

Его работа еще не закончена. Пока он не докажет, что Маргрет чиста.

Или виновна.

Глава 12.

Когда наутро со стороны дороги в Джедборо послышалась дробь лошадиных копыт, Маргрет не нужно было выглядывать в окно, чтобы узнать, кто едет. Ее разрывали противоречивые чувства — надежда увидеть его и страх, что он остановится.

Однако на этот раз лошадь пронеслась мимо.

Она вышла на порог. Глядя ему вслед, задумалась, куда он уехал и надолго ли.

Как бы то ни было, ничего хорошего это не предвещало.

***

Проезжая мимо ее коттеджа, Александр запретил себе оборачиваться. Если он обернется, то остановится, а если остановится, то снова коснется ее, обнимет, поцелует…

И дойдет до конца.

Все ведьмы сношались с Дьяволом, и если Маргрет была одной из них, он завидовал самому Сатане.

Взывая к своему здравомыслию, он силился приструнить свои чресла и гадал, о ком же его вожделение говорит больше — о ней или о нем. Теперь, когда он подобрался к ведьмам вплотную, Дьявол будет пытаться остановить его, запутать его разум, отвлечь от того очевидного зла, что было у него перед носом.

Обманом внушить, что Маргрет невиновна. Навязать желание защитить ее. Новым способом перехитрить его, чтобы он вновь отпустил ведьму на свободу.

И все же…

К полудню он добрался до Джедборо и зашел на постоялый двор, чтобы оставить письмо посыльному.

— Вовремя вы подоспели, — сообщила говорливая, улыбчивая толстушка, которая хозяйничала на постоялом дворе. — Почту увозят завтра, сразу после сожжения.

Вздрогнув, он поднял глаза.

— После сожжения? — Хотя чему удивляться. Он же знал о заседании Комиссии. Казнь — его закономерный итог.