— Точно, к нему.

— Ну, так он же при мне сказывал, что будешь жить у меня, пока его приказу не получишь воротиться.

— Сказать-то он так сказал — это верно. Но когда рядом бой, а тут душа изнывает от безделья — разве не обидно?

— Э-э-э, куда ты хватанул, паря, — усмехнулся Куприян Еремеевич. — Горяч ты, вижу, горяч. Да токо вроде приказ-то един для всех быват. А с горячих-то вдвойне опосля спросют.

Привыкнув за эти дни к безобидным шуткам старого бакенщика, Чимит безошибочно уловил сейчас в словах Буслаева явное осуждение и удивленно посмотрел на него.

— По вашему Орлов прав, послав меня сюда загорать?

Дядя Куприян, как ни в чем ни бывало, вынул из кармана кисет, не спеша свернул цигарку и закурил.

— Что до меня, — заговорил он затем после глубокой затяжки, — то начальника- то вашего я раньше не встречал. Из рабочих он родом али из крестьян, о том не ведаю, токо глаза у него насквозь человека видют и голова шибко ладная. Чую, маху он не даст. Во как начальник-то ваш на моей памяти крутится опосля разговору-то с ним.

«Смотри-ка какого мнения об Орлове остался», — заметил про себя Чимит и задумался.

Буслаев выжидательно посмотрел на него, потом затянулся пару раз и продолжил:

— Ну чо болтать-то попусту. Вот завтрашний день, ежели не потревожут нас злодеи, бакена заплывем ставить. Погода-то, вишь, эти дни ясная, теплая — льду почти не видать стало. А ты-то, паря, как думаешь?

— Думаю, что пришла пора, — ответил Мэргэнов. — Завтра начнем ставить.

На рассвете одиннадцатого мая, когда Куприян Еремеевич и Чимит, проплыв вдоль берегов и погасив огни в бакенах, возвратились в сторожку позавтракать, к крыльцу неожиданно подъехал всадник.

— Здравствуйте, товарищи! — поприветствовал он вышедших ему навстречу хозяев. — Как живете? Что у вас нового на Ангаре?

Верховой, одетый в крестьянскую одежду, был незнаком Буслаеву, и Куприян Еремеевич уклончиво ответил:

— Бакенщики мы. И по части новостей окромя бакенов и створных знаков другого не ведомо. Токо кажий божий день по воде, как утки...

Чимит, опознав во всаднике сотрудника из оперативной группы, перебил дядю Куприяна.

— А вы почему нарушаете порядок связи? — обратился он к верховому. — Кто вам позволил?

— Не волнуйся, товарищ Мэргэнов, — улыбнулся тот. — По личному указанию Семена Федосеевича объезжаю посты, расположенные на Ангаре, — и, соскочив с коня, представился: — Я нарочный на-сегодня.

— Значит, свой, — оживился Куприян Еремеевич. — А я-то за чужака было принял. Не встречал из местных-то таких, вот и подумал, что из ссыльных кулаков гражданин, на которых банда держится. Да что мы стоим-то. Айда, зайдем к нам, товарищ нарочный. Гостем будешь, чайком угостим, а посля отдохнешь с дороги- то.

— Спасибо, папаша, за приглашение. Спешу очень, — проговорил тот и, показав на толстое бревно, лежащее возле сторожки, сказал: — Вот на нем и посидим, давайте.

— Что-то срочное, по-видимому? — настороженно спросил Чимит, присаживаясь рядом с ним.

Нарочный спросил:

— Значит, вы, товарищи, и вправду еще ничего не слышали?

Чимит недоуменно пожал плечами, а Куприян Еремеевич, с хитринкой взглянув на нежданного гостя, произнес:

— Чую, брюхом своим чую, новость агромадную, а про чо она, никак уразуметь не могу.

— Чутье у вас, папаша, есть, — заметил нарочный. — Вчера, к вечеру, бандитов разгромили!

— Правда?.. — вырвалось у Чимита. — Что, бой сильный был?

— У нас-то потери есть? — забеспокоился дядя Куприян.

— Никаких потерь не имеем, — заговорил гость. — А насчет боя сами рассудите. Как дали мы, больше для острастки, пару очередей из пулемета, так они тут же, побросав оружие, разбежались в разные стороны. Нам только догонять их пришлось.

— Здорово! — с восхищением отозвался Куприян Еремеевич и спросил: — А чо вы таперича с ними делать будете?

— А вы бы, папаша, что предложили?

Дядя Куприян внимательно посмотрел на гостя и решительно объявил:

— Посля такого ихнего зверству и грабежу главарям по пуле надобно выдать, иных злодеев в каталажку загнать, а тех, которые в воровстве и убивстве замешаны не были, кнутьем по мягкому месту при всем честном народе отодрать.

— Да, — после глубокого раздумья вымолвил нарочный. — Сейчас уже точно известно, что бандитами были расстреляны тридцать три человека партийно-советского актива, в том числе несколько женщин...