– А что мы на «вы»? – вздохнул Хонгр. – Давай уж поближе познакомимся. Я буду звать тебя Сэргэлэном. Идет?

– Отлично, – отозвался голос в его голове. – А не лучше ли Мэргэном?

– Нет, звание мудрого ты пока не заслужил. Побудешь просто умным, – Хонгр усмехнулся.

– Может, мне стоит общаться с тобой по-монгольски, Хонгр? – не унимался интеллект имплантатов.

– Мой родной язык – русский, – мысленно ответил революционер. – Хотя я и говорю на разных языках, думаю я все-таки по-русски. Но ведь мои мысли ты не читаешь?

– Нет. Только эмоции, информацию о состоянии здоровья и четкие мысленные фразы. Чему я должен учиться?

– Учись понимать меня с полуслова, – предложил Хонгр. – И не мешать. А мои мысли постоянно читать не надо. Читай их только в том случае, если они обращены к тебе.

– Тут учиться не нужно. Нейротранскриптор передает их мне напрямую, – заявил Сэргэлэн.

– Я в курсе, как работают нейросвязи имплантатов, – бросил Хонгр. – А сейчас поставь мне ментальным фоном какую-нибудь приятную расслабляющую музыку.

– Моцарт подойдет?

– Не сейчас. Ты бы хоть запросил данные о том, что я слушал в прошлой жизни.

– Сейчас у меня нет возможности обратиться к планетарной сети. Канал связи недостаточно мощный.

– Ну и ладно. Обойдусь.

– У меня есть записи Бурмата Хопгоя. Не желаешь?

– За неимением лучшего послушаем Хопгоя… Half a loaf is better than no bread, – продемонстрировал знание английского Хонгр.

Полезно иногда проявлять силу воли и твердость. Соловья больше не заставляли петь на потеху публики, которая его не знала и не любила. Зато ему предложили заниматься в тире, а также рекомендовали дважды в день посещать спортзал. Сначала бег и гимнастические упражнения, потом массаж и электрические процедуры для укрепления мышц. Уже через три дня он перестал быть на себя похож: мышцы рельефно выделялись, движения стали увереннее, четче, походка изменилась. Похоже, Ольга поглядывала на него с большей благосклонностью… Проверить это не представлялось возможным – теперь они жили в разных номерах, девушка заявила, что «так будет лучше». И то правда – нянька Диме была не нужна, а любовница из Ольги получалась какая-то странная. Хотя кто их, женщин, разберет?

Хуже стало, когда появился китаец. Возможно, он даже и не был китайцем, потому что по-русски говорил четко и без акцента, да и отличался нетипичным для азиатов крупным телосложением. Больше Соловья с его развившимися мышцами он был раза в полтора. Звали китайца Хонгр, и с первых же часов он начал избивать Диму так, как его прежде не били никогда. Называл он это «тренировками», но пользы в таких тренировках Соловей не видел никакой. Тренер то швырял его на пол, то лупил в живот, проверяя твердость пресса, то пытался ударить по лицу, – и, надо сказать, зачастую ему это удавалось.

Каждый раз, когда Соловей пытался объяснить, что он не боец, а певец, Хонгр заливисто хохотал. В наушниках его древнего плеера грохотала омерзительная музыка Бурмата Хопгоя.

Интересы Хонгра были крайне странными. Как-то на перерыве они разговорились о жизни. Китаец наконец-то соизволил расспросить подопечного о творчестве и поклонниках, а точнее, о поклонницах. И когда Соловей рассказал о полных стадионах, ночных оргиях, золотистом «Порше» и приемах у президента, Хонгр только поморщился, но, скорее всего, не от зависти.

– И зачем тебе все это сейчас? – поинтересовался он. – Я вот купил в кредит «Мазерати», и доволен. Тебе не кажется, что жизнь должна состоять из разовых акций?

– В каком плане?

– Напрягся, сделал что-то полезное, достиг цели – и ушел на новый уровень.

– На какой еще новый уровень?

– Зависит от настроения. Может быть, ушел управлять государством. А может, наоборот, сажать капусту. Приятное занятие, наверное. Я вот овец недавно пас.

– И как? – поинтересовался Дима.

– Надоело.

– И что ты сделал?

– Прилетел сюда.

– Меня тренировать?

Хонгр расхохотался.

Сумасшедший, что с него взять? На владельца «Мазерати» китаец уж точно никак не тянул. Врет, конечно. Где сейчас ездить на автомобиле? Особенно на Луне.

Но что-то в этом человеке заставляло Соловья слушаться его беспрекословно. Не кулаки, нет. Сильнее тот, кто умнее, а не тот, у кого крепче мускулы. Хонгр был уверен в себе и в своем превосходстве. И за это Дима не любил его еще больше. Но деться от узкоглазого громилы было совершенно некуда.

– Вы ведь не курите? – спросил Гумилев, когда мы плотно пообедали в роботизированном кафе в центре города.

– Не курю.

– А я еще не бросил. Не возражаете?

– Нет. Правда, в мое время в кафе было запрещено курить. Особенно ближе к концу жизни. А сейчас персонал может возмутиться.

– Роботы?

– Ну да. Они вполне могут сделать замечание. Меня вот недавно обругал мусоровоз.

Николай Степанович осмотрелся.

– Противопожарных систем не заметно. А крик, конечно, могут поднять.