— Ну а потом?

— Поедем, к примеру всей общиной на природу. Дело неплохое. Везде можно славить Господа, но народу масса, думаем: сейчас споем, будем свидетельствовать о Христе. А он говорит: «Помолитесь, братья и призовите благословение Божие». Ну, я помолился, призвал благословение, а он после этого как крикнет: «За мной!», да вприпрыжку к реке, молодежь, хор за ним, кричат, хохочут, а как нехорошо было! Ну просто измучились мы душой, а он открыл дверь всем и в кино, и в театры. Одним словом, не было в нем никакой духовности. Разложил молодежь да уехал снова за океан, не вернулся. Ну, а нас стали потом за него трясти: «Шпион мол, он шпион!» А мы ничего и не знаем. Рады только, что избавились от этого мирского человека. Одним словом, испортился он там, за океаном, да и нас портить стал. Надо бы нам его остановить, а мы — пищим: «Уважаемый, мол, брат». Ну и, слава Богу, Бог убрал его.

На другой день, сердечно простившись со старичками, как с самыми близкими друзьями, Лева бодро зашагал через ту же тайгу назад. Когда он смотрел на высокие кедры, он как бы видел перед собой этих двух старичков. Крепкие, сильные, степенные…

Самобытна, прекрасна природа нашей огромной великой страны. И так же, как есть в ней деревья и горы, не уступающие по красоте и величию никаким красотам других стран, так есть в ней самобытные, большие, духовно крепкие люди и религиозные общины, которые по своему величию и глубине не только не уступают заморским, но и во многих случаях превосходят их.

И опять поезд мчал Леву все дальше и дальше в глубь Восточной Сибири. Вот и станция Половина. Кругом дремучая тайга, реки таежные, ко которым сплавляется сибирская древесина. Вдали от станций и маленьких мест на одной из таких рек был расположен лагерь заключенных. Там были и братья с Украины. Туда спешил и Лева, чтобы проведать своих.

На этой станции он тоже нашел верующих, но они имели самые смутные представления о месте нахождения братьев.

— Так что же, их никогда не посещали? — спросил Лева.

— Нет, не приходилось, — отвечал ему брат — сибиряк высокого роста.

— Ведь трудно там, охрана кругом, штыки, проволока колючая. Это не то, что ссыльные…

— Но все же, — заметил Лева, — в свободное время вы могли бы посетить узников.

— Брат, мы ходим в деревушку, что по ту сторону железной дороги. Там много братьев, радостное собрание. И тебе советуем непременно пойти туда. Поназидаешься с другими и сам порадуешься.

— Нет, — сказал Лева, — это мне не по пути. Я стараюсь быть не в доме пира, а в доме плача.

С раннего утра он двинулся таежными тропами, идущими вдоль реки, в далекий лагерь. И опять пред ним раскрылись, одна краше другой, картины тайги. Осень начинала медленно накладывать свои краски. Местами листва деревьев темнела. Необычайно нарядно выделялись группы высоких стройных рябин с ярко-красными ягодами и разноцветной листвой. Вся красота леса отражалась, как в зеркале, в тихой спокойной реке. Солнце уже грело не жарко, а нежно, тепло, приятно. Приближалась та давняя пора тишины и тепла, которая известна в народе под названием «бабьего лета».

Лева шел километр за километром, но не чувствовал усталости. Солнце начинало склоняться к закату, и он ощутил голод. Достал из вещмешка краюшку хлеба, соленый огурец и быстро съел. Хотелось пить. Вода в реке была чистая прозрачная. Он наклонился и стал пить: приятная, вкусная, холодная, как родниковая.

Пошел дальше. Местами в лесу показались высокие вышки с находящимися на них часовыми. Появились и группы людей, бригады с двумя или тремя охранниками, работавшие в лесу. Лева шел мимо них, никто не останавливал его. Наконец, заметив одну бригаду, в которой он по шапкам и рубахам определил украинцев, подошел к ним. Охранники не обращали на него внимания.

— Скажите, вы не знаете, тут Петренко должен быть?

— Знаем, знаем, — ответило несколько голосов. — Он был в самом лагере. Он инвалид, работает в лагере. Да кто он тебе будет?

— Брат?

— Брат.

— Ого, так ты с Украины, с каких мест? Как Украина? Как жизнь?

Но Лева на Украине никогда не бывал и, естественно, спешил уклониться от всяких расспросов. Он направился к видневшемуся на берегу реки лагерю, который не был полностью огорожен проволокой. Видимо, побегов отсюда не было, и заключенных держали сравнительно свободно.

Вместе с другими бесконвойными заключенными Лева беспрепятственно прошел в лагерь. Он представлял из себя несколько больших бревенчатых бараков и ряд мелких деревянных построек. Без труда нашел он брата Петренко, который работал дневальным в одном из бараков. Заключенный просто просиял, когда узнал, что пришел браг по вере посетить его.

— Какое счастье! Какое счастье! Бог послал! — говорил он, воздевая руки к небу, — Благодарю Тебя, Господи, что Ты послал брата. И торопливо добавил, обращаясь к Леве: