Я пытаюсь повторить посиделки на пляже.

В принципе, это возможно.

Тогда было раннее утро, сейчас вечер, почти так же темно. Вместо моря передо мной бассейн, и, если уткнуться взглядом в его центр, можно вообразить, что это обширное водное пространство. Вместо шепота волн – журчание источника, оно тоже успокаивает и убаюкивает.

О присутствии за моей спиной Лариски я забываю, а она о себе не напоминает. Постепенно я погружаюсь в подобие транса и забываю обо всем, включая собственно эксперимент.

На этот случай Лариска заранее проинструктирована. Дождавшись, пока я отрешусь от всего земного (к сожалению, этот момент она должна будет установить предположительно), подружка подойдет ко мне сбоку, как это сделал в дюнах Саныч. Дальше, по моей задумке, должно произойти следующее: я машинально отреагирую на звук шагов, поверну голову, увижу Лариску и, будучи в подходящем состоянии, нырну в ее светлую голову.

Лариска – она кого угодно из транса выведет, даже ослепительно просветленного буддиста со стажем: поверх розовой-золотой формы на ней блестящая красная куртка-безрукавка. Попробуй такое не заметить!

Я сижу и смотрю на воду. Она золотисто-коричневая, искрящаяся, как рыбья чешуя. Это завораживающе красивое зрелище, пение ручья ласкает слух, и я чувствую, что погружаюсь в сон.

Именно в этот момент я ощущаю легкое прикосновение к едва прикрытому волосами виску и слышу чье-то взволнованное сопение.

Слишком резко поворачиваю голову, вливаюсь в пытливый взгляд и перемещаюсь.

Короткая белая вспышка похожа на обрыв кадра, и тут же лента склеивается, но кино уже другое.

Во-первых, у меня изменился угол зрения. Он развернулся, как веер, градусов на двести пятьдесят! Я одинаково хорошо вижу скалы слева, бассейн и часовню перед собой, лес справа – причем четкость картинки поразительна, я различаю каждую веточку, каждый лист! Правда, цветность ухудшилась, я не вижу разницы между желто-зеленым и красно-оранжевым, и куртка, которую я осторожно обнюхиваю, кажется мне почти белой, хотя на самом деле она цвета хаки…

Стоп! Какого черта я обнюхиваю куртку?!

Помоги мне, помоги мне!

Я выдыхаю так шумно, что оживают листья на дорожке. Встряхиваю головой, оглядываюсь и вижу Лариску.

Вид у нее ошалелый.

Подружка стоит, балансируя на одной ноге, распахнув глаза и открыв рот. Губы у нее испачканы белым, в каждой руке по мороженому, и с одного из них звучно шлепается густая капля.

Плям!

– А я вот з-за пломбирчиком бегала, – отмирая, лепечет Лариска. – А что это вы тут д-делали? С с-с-собачкой?

Упавший пломбир слизывает подоспевшая псина – красивая бело-рыжая собака с узкой мордой и пушистым хвостом.

– Мы…

До меня доходит, чьими глазами я смотрела на мир и на себя в нем минутой раньше.

– Мы тут опыты ставили, – отвечаю я, стараясь не заржать, как психическая. – Как заведено в науке, на собаке!

Признаться, я шокирована, но это, если вдуматься, приятный шок. У меня получилось!

Как эмпат я поднялась на новую ступень и попутно расширила сферу применения своего чудесного таланта, захватив и мир животных!

Вот кто бы мог подумать, а? Теперь я знаю, каким видят мир собаки.

Ищу глазами белку-дебелку, но этот ас разведки предусмотрительно скрылся.

– И как? Какой результат? – интересуется Лариска, наклоняясь, чтобы скормить подопытному животному весь пломбир, предназначенный мне.

Я не возражаю, пес заслужил награду.

– Ты поняла ее мысли и чувства? – продолжает допытываться Лариска.

– Она напугана, растеряна, голодна и страдает от одиночества, – говорю я уверенно, как о собственных чувствах.

Так и есть: какое-то время я была этой самой собакой.

– Тогда одного пломбира ей будет мало, – решает добрая Лариска и протягивает собаке второй рожок. – Ешь, маленькая, ешь!

«Маленькая» ростом ей по пояс.

– Машка, как здорово! – восторгается подружка, осторожно поглаживая меховую спину подопытного животного. – Теперь ты можешь работать в цирке, например! В любом аттракционе с дикими зверями тебя с руками оторвут!

– Почему это?

Я смотрю на собаку уже отработанным взглядом эмпата-со-стороны.

Ее эмоциональное свечение теплеет. Происходящее псину явно радует.

– Как – почему? Ты же только посмотришь на тигра, например, и сразу скажешь: «Нет, сегодня его нельзя выпускать со смертельным номером! Он обижен на дрессировщика за стрижку когтей и мечтает откусить ему башку!» – объясняет Лариска. – Или вот в зоопарках и заповедниках, бывает, редких животных спаривать пытаются, так ты и там будешь незаменима!

Я поднимаю брови.

Подружка продолжает увлеченно фантазировать: