Шрифт:
– Есть.
Место, координаты которого неизвестны
Где-то в Прибалтике
28 июля 2020 года
– …Он есть, Он вернется и накажет живущих злом и творящих его и наградит ходящих в незлобии.
– И более всех будет награжден морской огурец.
– Морской огурец? – Его Преосвященство был явно озадачен.
– Да, это такая штука, живет в южных морях. – Рокэ отхлебнул «Черной крови». – Она и впрямь похожа на пупырчатый огурец. Лежит себе на дне и растет. Растет и лежит, никого не трогает, ни на что не покушается.
– Вы говорите о животном, лишенном души!
– А вам не кажется, что требовать от людей с этой самой душой, чтобы они вели себя как животные, противно воле Создателя? Иначе бы он заселил все миры морскими огурцами и на этом успокоился.
– Нельзя сравнивать смирение с…
– С безмозглостью? Отчего бы и не сравнить? <…> Почему лезете в чужую жизнь? Почему судите других? Смиритесь, лежите, качайте сквозь себя водичку, молитесь и ждите Создателя. Принимайте мир таким, каков он есть, и будьте счастливы.
В. Камша. От войны до войны.Черт… как же башка болит.
В этой гребаной жизни рано или поздно познаешь все. Альтернатива этому – не жить. Тихо сидеть и сопеть в две дырочки и скончаться потом как овощ. Альтернативой такой жизни является вот эта вот комната. В которую любой из нас может угодить.
Добро пожаловать в новый мир. К созданию которого мы все, и вы в том числе, хотя бы своим бездействием и молчанием, приложили руку.
Далеко не факт, что мне удастся отсюда выбраться живым – но я, откровенно говоря, и не рассчитываю на это. То, что происходит, – это расплата. Которая всегда приходит, как ни крути. Расплата за все. За то, что я делал на Кавказе, на Украине… да и в других местах тоже. Цена моей жизни – той, которую я сам выбрал. И раскаиваться уже поздно.
Пока перерыв – следователь пошел то ли покурить, то ли облегчиться, – поделюсь с вами кое-какими воспоминаниями. Это было… да давно, в общем, это было. Я тогда только начинал опером… отправили меня в командировку в одну из кавказских республик. Как обычно, прикрепили к старшему оперу – чтобы дел по глупости не наделал. В начале второго месяца командировки зашел старшой… имени называть не буду, ему жить еще, сказал – поехали. Поехали… у нас вопросов не задают. Приехали в какую-то лесополосу, там несколько машин. Что дальше было – надо рассказывать?
Какие-то духи, трое. Обдолбали их наркотой, посадили в машину, под сиденьем – граната с выдернутой чекой. В багажнике еще СВУ – у них же изъятое. Я и закладывал – посвящение это было. Потом отъехали, смотрим. Взорвалось, конечно. Человек приходит в себя, дергается, граната взрывается. Потом подрывается все остальное. Потом сообщение – группа боевиков «Имарата Кавказ» подорвалась на собственном СВУ.
Я после этого выпивать стал. Какое-то время выпивал… потом перестал… свыкся. Окончательно пришел в себя после того троллейбуса… волгоградского, помните. Это надо своими глазами видеть, чтобы начать по-настоящему ненавидеть. Все-таки сильно в русских доброе, христианское начало… нас с детства добрыми воспитывают. Начинаем убивать – маемся… это они ничего не чувствуют, ни стыда, ни раскаяния. Жизнь любого неверного разрешена – и точка. А потом – посмотришь на ребенка, у которого мать в том троллейбусе была, на работу ехала… и вот тут-то все переворачивается вверх дном. Начинаешь думать и чувствовать совершенно по-другому. Точнее, чувствовать-то как раз перестаешь. Если не перестанешь – рехнешься.
И еще одно, пока они не пришли. Я одно время в церковь начал ходить. Крещеный я, хоть и не усердный в вере. Но одно время – заходил. Церковь старая, не новодел. Намоленная. Заходишь – и какое-то тепло вокруг. Прямо чувствуешь. А потом, после той лесополосы – зашел – и не почувствовал ничего. Потом еще пару раз заходил уже в другую… ту же самую. Но снова ничего. Отказался от меня, видимо, Господь…
Ну а вот и мой дознаватель идет. О… и не один. Значит, пытать будут…
Дознавателя моего – он сам представился как Валентин – но скорее всего, зовут его Валдис. Или как-то еще, если у него хватило ума не делать русское имя от своего оригинального литовского. Типичный прибалт, средних лет, невзрачный, с белесыми глазами. Отлично, без акцента говорит на русском.
Двое, что пришли с ним, не похожи на амбалов, но для их дела сила и не нужна. У одного – в каждой руке по большому, двенадцатилитровому ведру воды, у другого – какая-то пленка, видать, из хозяйственного супермаркета. Думают, что для меня этого хватит.
Жаль будет их разочаровывать.
Валдис – почему-то нервный, суетится. Возможно, нагоняй от начальства получил – вот и решил третью степень применить. Но это ничего. Мы привычные. Путь на Голгофу – лежит через страдания.
– Может, назовете свое имя? Только имя, мне больше ничего не надо.
– Зачем оно вам? Зовите меня Никто, так проще.
Валдис перевернул стул задом наперед – стул, кстати, старый, еще деревянный, конторский. Уселся на него, облокотился о спинку:
– Поговорим откровенно?
…
Валдис скосился на двоих, с ведром и пленкой.
– Выйдите.
Заплечных дел мастера повернулись и вышли. Вышколенные. Скорее всего – это Прибалтика, хотя не исключаю так же, что и Польша. В Мазурских болотах, на бывшей авиабазе работает центр дознания и содержания перемещенных лиц. Проблема только в том, что это все создавалось под талибов. А славяне – несколько другие люди.
– Мое руководство приказало мне не церемониться с вами, – сказал Валдис, – но я полагаю, они допускают ошибку. Они считают вас младшим офицером войск специального назначения России. А мне почему-то кажется, что вы не из спецназа.
…
– Вы оперативник разведки, верно?
…
– О своих подозрениях я доложил начальству. Собственно, это уже не подозрения, утром мы получили достаточно подробную информацию про вас. В прифронтовой полосе вы достаточно известная личность, да и в Киеве вы изрядно наследили. Как коллега коллеге – поздравляю.