Шрифт:
– Ледников, я уже в порядке. Седрик говорит, что теперь о сделке не может быть и речи. Так что я им теперь неинтересна. И вообще, тут подключились родственники Седрика, так что…
– А они у нас кто? Лорды и пэры?
– Масоны они! Всего-навсего. Так что Майкл Кентский и все эти пэры просто отдыхают.
– Ясное дело, пэр против масона все равно что столяр супротив плотника, – согласился Ледников.
– Дошутишься, Ледников.
– Ладно, у меня тут осталась пара дел, а потом я…
– Ледников, уезжай, а? – тихо сказала Гланька. – Если ты влипнешь, я себе не прощу.
Масоны – это, конечно, хорошо, подумал Ледников, но что-то в этой истории все-таки по-прежнему сильно смущает. Гланька зря думает, что все закончено. Если полиция сядет на хвост всей этой компании, то они вполне могут потянуть за собой и ее. А там пойди доказывай, что ты не верблюд и на самом деле это тебя специально подставили…
Глава 19
A bad beginning makes a bad ending
Плохое начало ведет к плохому концу
– Сэр, для вас оставлен конверт!
Служащий гостиницы, лысоватый, рыжеватый приземистый мужичок с красным носом, типичный английский сквайр, любитель виски и портвейна, смотрел на Ледникова сурово, но заметно нервничал. Конверт он положил на стойку и тут же спрятал руки за спину. Ледникову показалось, что он в резиновых перчатках. Ну, ясное дело, боится получить дозу радиации, они теперь все тут уверены, что русские только и делают, что носятся по Лондону с полонием за пазухой.
– Скажите, конверт приносила женщина? – поинтересовался Ледников.
– Нет, это был мужчина.
– Ага…
Ледников задумчиво покрутил в руках конверт с надписью от руки: «For mr. Lednikov».
– Он случайно не был похож на рок-музыканта?
– Простите, сэр? Что это значит?
– Ну, длинные белые волосы, ковбойская шляпа, кожаные джинсы… И все в таком духе.
– Нет, сэр. Ничего подобного. Обычный мужчина лет тридцати. Скорее он походил на агента полиции, – с намеком сообщил сквайр. – Правда, он был очень бледен и, как мне показалось, не очень хорошо себя чувствовал…
Ледникова так и подмывало сказать, что это несомненно симптомы отравления полонием и потому надобно срочно кричать «Караул!», но он благоразумно сдержался. Такие шутки теперь не проходят, и этот любитель портвейна вполне может вызвать полицию – оправдывайся потом, что ты пошутил…
Он вскрыл конверт и обнаружил там лист бумаги, на котором был написан номер телефона. «Тел.» было написано по-русски…
В номере он какое-то время привычно постоял у окна, тупо глядя на улицу. Подумал мимолетно, нет ли смысла позвонить Вудгейту, прекрасно понимая, что звонить пока он не будет. Опять старина Крейг подумает, что от него что-то скрывают… А вот не позвонить ли Валерии? Но что он хочет от нее услышать?
Потом он набрал номер и услышал простое русское «да». Голос был мужской.
– Это Ледников.
– А-а, слава богу, а я уж думал…
– С кем я разговариваю?
– Моя фамилия – Горегляд. Зовут – Леонид. Но вряд ли вам это что-то говорит.
«Ну, допустим, кое-что это мне говорит, – стараясь унять волнение, подумал Ледников. – Даже не кое-что, а гораздо больше». И спокойно ответил:
– Видимо, вы хотите мне что-то сообщить, Леонид? Кстати, фамилия ваша мне говорит о многом.
– Понятно. Меня предупреждали, что вы человек информированный… Я хочу попросить вас о помощи, Валентин Константинович…
– Понятно. А почему я должен вам помогать? Чего ради?
– Ради Аглаи Востросаблиной. Если вы не поможете мне, я попаду в руки полиции, и тогда… У госпожи Востросаблиной могут начаться большие неприятности.
– Вот как. А вы не преувеличиваете свои возможности?
– Нет. Особенно в нынешней ситуации.
Ледников помолчал. Надо было вскрыть карты, не все, конечно, но хотя бы часть.
– Мы с вами встречались? – спросил он.
– Ресторан «Бельведер», помните?
– Еще бы! Рафаэль Муромский – ваша работа?
– Смотря что вы имеете в виду. У меня есть информация по нему… Черт, садится телефон. Давайте договариваться о встрече или…
– Что вы хотите?
– Мне нужны деньги, чтобы убраться сначала из Лондона, а потом из Англии. Давайте встретимся на кладбище. Том самом, где вы были… С могилой Керенского… Подходите к крематорию, я вас окликну. И поймите: полиция не нужна ни мне, ни вам, ни госпоже Востросаблиной.