Шрифт:
Сбить пламя… Владимир с трудом поднимается и осыпает Нику землей.
Но земля уступает огню…
Со жгучей болью прорезаются на спине зыбкие, струящиеся крылья.
Сбросить… Владимир катается по земле.
Но крыльев уже не оторвать — они срослись с его кожей.
Владимир катается по земле. В круглых белых глазах мечутся хлеб, огонь, полоса земли…
И опять — полоса, огонь, хлеб…
Борется их борозда. Пламя, захлебываясь, отступает. Шипя, втягивает оно драконьи головы, волочит по земле бледнеющие языки…
Устало брел Гришка по колхозной улице. Хмурый, конечно, прав, ночью он без спросу гонял в ноле трактор. Зачем? Попробуй ответить! Может, хотел поучить Думитраша… Разве все объяснишь? Почему? Для чего? По какой причине? Не на уроке же…
Разве кому-нибудь расскажешь, как вдруг за твоей спиной среди бела дня встает волна огня?.. Как обжигает затылок и дыхание?.. Как руки сами тянутся к штурвалу?.. И, наконец, как дышит по утрам земля…
А он слышал, он знает — она дышит.
Но кто в это поверит? Скажут — парень с приветом. Вон даже Думитраш не слышит…
Гришка вздохнул. Их район славится героями. Рядом с бывшим селом Нэдушита (теперь Грибово) лежит село имени Главана…
Но есть, есть еще парни на этой земле! Дайте им настоящее дело, и вы найдете их в селе Виорены!..
Закинув голову, Гришка глянул в небо. И оно показалось ему землей в голубой утренней дымке, землей, которую нужно спасать немедля, потому что над белыми цветущими кронами облаков уже катится огромней пылающий шар перекати-поля!
«Тормоз на мыло не пойдет»
Дома дедушка Трифан подозвал Димку. Михуца услышал последнюю фразу:
— Собирай ребят… Председатель вызывает.
В правлении толпился народ. Дверь распахнулась, в комнату вместе с Андриешем вошел Илья Трофимович.
— Первым делом, — говорил он на ходу, — на склад заскочишь. Доски во как нужны, — и провел ребром ладони по горлу. — Да, и насчет сектантов, этих, так сказать, праведников, не забудь… Загляни-ка в дом на окраине. Почему Анна-Мария на улицу носа не кажет?
Андриеш, кивнув, повернул обратно.
«Какие праведники?» — подумал Димка, но председатель уже заметил ребят.
— А, гвардейцы. — Он широко распахнул дверь кабинета: — Прошу.
Вслед за ребятами в кабинет вошли еще двое: дед и мужчина с сизым носом.
Дед сразу же удобно устроился на стуле.
— Желаю сделать заявление, — сказал он, важно покашляв.
— Хорошо, — кивнул председатель. — Делай заявление. Только покороче, дедушка Антон.
— Короче нельзя, — вздохнул дед. — Вот тут он у меня, — дед резво вскочил, похлопал себя ладонью по шее.
— Кто?
— Хамураров внук. — Дед протянул председателю пачку изодранных листков бумаги. — Полюбуйся. Гришкина работа.
Председатель с недоумением перебирал листки. На всех был искусно нарисован шифер, а под ним стояло одно-единственное слово: «Верни».
— Беда, — вздохнул дед. — Клей у него железный. Без ножа не сымешь. Что ни день — на стекла лепит.
— Вот оно что. — Скулы на лице председателя обострились. — Шифер, значит…
— Не подумай чего. — Дед опустил голову. — Взаймы брал. Верну, куда денусь? Что я, у колхоза занять не могу? Скажи Гришке, яви милость… Нехай окна не поганит. Срам, ей-богу.
— Срам, говоришь? — Председатель закусил губу. — Так, так… Вот почему на столовую шифера не хватило… Иди, дед, иди. Встретимся на правлении.
Мужчина с сизым носом пошел было вслед за дедом.
— Погоди, Стругураш.
Мужчина замер с поднятой ногой.
— И у тебя заявление?
— Ага. — Стругураш осторожно опустил ногу.
— Ну, говори.
— И меня… это самое… — Стругураш пошаркал ногой, словно проверяя прочность половицы, — фулиган беспокоить.
— Тебя?
— Ну.
— Что ж он делает?
— Клеить.
И он протянул председателю пачку рисунков, на которых была изображена бутылка, а на ней зеленый змий с лицом Стругураша.
— Вот, последнее предупреждение. — Стругураш вынул из кармана смятую бумажку, расправил дрожащей рукой. — «Не бросишь пить — буду топить. Гришка Стынь-Трава».
— Плохи дела, — сказал председатель.
— Хужей некуда, — согласился Стругураш.
Димка с Ионом переглянулись, Михуца открыл рот. Стругураш шумно высморкался.