В ответ на запрещение последовали письма в Москву архиепископа Владимира (Тихоницкого) и митрополита Евлогия. Первый отказался от вступления в должность Управляющего русскими приходами. Таковое вступление, по его словам, привело бы в полное расстройство церковную жизнь в приходах, устранение митрополита Евлогия он назвал обезглавлением «епархиального тела» [224] . Намекая на вынужденность указов митрополита Сергия, архиепископ Владимир писал: «Положение наше сейчас столь отлично от Вашего, общение с Вами столь затруднительно, разъяснения зачастую совершенно невозможны… <…> Поэтому мы принуждены признать, что наступил период временного перерыва нормальных административных отношений с Патриархией…» [225] При этом было подчеркнуто, что каноническая связь с Матерью-Церковью не прерывается.

В обширном послании митрополита Евлогия (21 июля 1930 г.) наконец сказано все, что переживалось Владыкой в трудные три года общения с митрополитом Сергием. Вновь и вновь доказывая свою непричастность к политике, митрополит Евлогий коснулся некоторых болезненных вопросов, касающихся церковной жизни в СССР и действий самого митрополита Сергия. Он пишет:

«Вообще, мне кажется, что Вы недостаточно уясняете себе настроение моей заграничной паствы. Вы не знаете, какое волнение и даже негодование вызвало в ней в своей время предложение мне и вверенному мне духовенству о выражении лояльности к Советской власти, поскольку самое наше пребывание за границей, в качестве вынужденных эмигрантов, является отрицанием этой лояльности. Мне стоило больших усилий успокоить это волнение. Даже мое скромное обязательство не вмешивать Церковь в политику встречено было весьма неодобрительно в значительной части нашей эмиграции, стоило мне потери нескольких приходов и вызвало постоянные, не прекращающиеся доселе обвинения меня в соглашательстве с большевиками, в подчинении Церкви Советской власти и т. п. Я не говорю уже о том, как расценивается в этих кругах Ваша деятельность, – особенно после столь нашумевшего и, простите, Владыко, очень смутившего многих сообщения об интервью с представителями иностранной прессы о том, что в СССР нет гонений на Церковь…» [226]

Митрополит Евлогий напомнил о своей самоотверженной деятельности в защиту митрополита Сергия в эмигрантской среде, деятельности, которую разрушал последний указ Заместителя. Высокопреосвященнейший Евлогий решился прямо сказать, что «церковное управление в СССР лишено свободы, порабощено Советской властью и т. п.» [227] , другими словами, что митрополит Сергий действует в отношении Управляющего русскими приходами не самостоятельно, а выполняя недобрую волю большевиков.

К этому письму прилагались акты совещания епископов, постановления епархиального собрания и епархиального совета, где было высказано, что изложенные в указе митрополита Сергия мысли являются политическими, и по этим не церковным, а политическим соображениям и было вынесено его постановление об увольнении митрополита Евлогия [228] . Таким образом, обвинение митрополита Евлогия в политической подоплеке деятельности было обращено против самого митрополита Сергия. Надо сказать, что в том и другом случае, хоть и в разной степени, обвинения имели под собой основания.

Запрещению из Москвы было решено не подчиняться. В драматические моменты противостояния между свободной церковной эмиграцией и порабощенной Московской Патриархией вопросы послушания отходили на второй план.

На собраниях были приняты решения, «не порывая канонической связи с Матерью Церковью», признать «временно невозможными дальнейшие сношения с Заместителем Местоблюстителя и состоящим при нем временным Патриаршим Синодом»; «согласно… постановлению высшей Всероссийской Церковной Власти от 20-го ноября 1920 года [229] , законному правящему епископу православных русских церквей в Западной Европе Митрополиту Евлогию воспринять полноту власти во вверенной ему епархии…» [230] .

На совещании епископов, состоявшемся 30 июня 1930 г., была выражена просьба к митрополиту Евлогию просить Заместителя Местоблюстителя и Временный Патриарший Синод об отмене принятого ими решения как утвержденного на неверных основаниях и угрожающего полным расстройством церковной жизни в русских православных приходах Западной Европы [231] .

В течение всего 1930 г. продолжалась переписка с перечислением все тех же доводов, ссылками на каноны и взаимными упреками в политизированности без особой надежды убедить друг друга в своей правоте.

28 октября 1930 г. митрополиту Евлогию было послано обширное письмо от митрополита Сергия, полное жестких обвинений и угроз, требования упразднения Епархиального управления и пр. Верил ли сам митрополит Сергий в то, что Епархиальное управление в Париже «просто объединяет собою демобилизованные армии белых» [232] , трудно сказать. Скорее всего, не верил, хотя суровые, недружественные интонации письма производят впечатление убежденности в своей правоте. Срок для окончательного решения был дан 1 декабря 1930 г. Ответным шагом митрополита Евлогия (письмо от 9 декабря 1930 г.) было объявление об отделении от Московского Патриархата на основе указа от 29 ноября 1920 г.

Постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Патриаршего Священного Синода от 24 декабря 1930 г. указ об увольнении митрополита Евлогия от управления русскими церквами в Западной Европе признавался вошедшим в силу, самому митрополиту Евлогию и единомышленным архиереям запрещалось совершение рукоположений до решения церковного суда. Духовенству, состоящему в юрисдикции митрополита Евлогия, предлагалось перейти в подчинение митрополиту Литовскому Елевферию (Богоявленскому) [233] .