— Ребята, я все оставляю на вас. Не подведите.

Шестаков с Суворовым, видя рядом с ней Томского, не спрашивают ни о чем, только молча понимающе улыбаются. Ни Ирина, ни Сергей этого не замечают.

В машине, которая слегка отгородила их от внешнего мира, они немного пришли в себя.

— Сейчас же поехали ко мне, — Ирина уступила место за рулем. — Сережа, садись ты, я сейчас не справлюсь с машиной, обязательно в кого-нибудь въеду.

— Ты думаешь, мне будет проще? — Сергей рассмеялся.

Через десять минут они уже были дома.

— Сереженька, расскажи мне обо всем, — попросила Ирина.

Они сидели сначала на кухне, ели фирменную Ирину пиццу и что-то еще, потом перешли в комнату, и Сергей подробно рассказывал о том, что происходило в позапрошлую субботу. Как сначала все казалось простым пожаром, на котором их присутствие излишне, как потом происшествие начало разрастаться, словно снежный ком, катящийся с горы и увлекающий за собой лавину. Он рассказывал о том, как они разбирали обломки «Атланта», как останавливали все работы и слушали, не раздадутся ли звуки, которые укажут на присутствие людей, как пускали собак, которые проникали в самые узкие щели и искали выживших, как радовались, когда успевали достать живых, и что чувствовали, когда не успевали… После этого Сергей рассказал, как они откопали Илью, девушек из магазина и охранника из аквапарка, и что медики хотели отправить Илью как пострадавшего в клинику, а он всеми силами сопротивлялся до тех пор, пока Кронидыч не наорал на него. Из клиники Илья сбежал на следующий день, объявился на месте работ и, стащив в клинике медицинскую спецодежду, сутки маскировался под врача, чтобы Черепанов не узнал его и снова не прогнал на больничную койку.

Ирина слушала его, затаив дыхание, и переживала так, что слезы наворачивались на глаза.

— Сереженька, а ты не поранился? С тобой все в порядке?

— Ерунда – пара синяков и ссадин, даже неудобно перед другими, — Сергей обнял ее, — я ведь говорил тебе сколько раз, что я заговоренный.

— А другие ваши ребята как?

— Саньке все-таки ногой серьезно заниматься нужно, у него разрыв сухожилия. Сказали, что нужно его как следует сшить, а то парень всю жизнь будет прихрамывать. У остальных все в порядке: ушибы, порезы, ничего страшного.

Ирина не могла насмотреться на него, но еще один вопрос не давал ей покоя.

— Сережа, а как Вадим? Что о нем знаешь?

— Он начал приходить в себя, несколько раз открывал глаза, но говорить пока не может, хотя аппарат искусственного дыхания уже отключили, — рассказывая, Сергей гладил Ирины волосы. — Из реанимации его перевели в интенсивную терапию, а Светлану туда взяли медсестрой. Не переживай, все обойдется, он поправится.

Ирина прижалась к Сергею, и несколько минут они сидели молча.

— Покажи свои синяки. Я их помажу чем-нибудь, чтобы они не болели и быстрее проходили.

— Брось, Ириша, мне уже неловко, что я тебе пожаловался.

— Ты опять что-то хочешь от меня скрыть, — Ирина пристально посмотрела на него.

— Нет, я ведь обещал, что ничего от тебя не утаивать не буду.

— Тогда показывай!

Сергей стянул через голову джемпер, снял футболку и повернулся к Ирине спиной. На левом плече был здоровенный синяк, а ближе к шее кожа была слегка ободрана.

— Уже почти все прошло, ничего не болит.

Ира, почти не слушая, легко прикоснулась к ссадине, а затем тронула светлый бесформенный рубец, оставшийся от ожога кислотой. Сергей вздрогнул.

— Больно? — Ирина испуганно отдернула руку.

— Нет, что ты, совсем не больно. Наоборот, очень приятно.

Ирина снова прикоснулась к ссадине, но на этот раз не рукой, а губами. Сергею показалось, что через него пропустили хороший разряд тока, он резко повернулся на диване и поймал нежные губы своими губами. Поцелуй длился долго, и не успели они отдышаться, как Ирино тело выгнулось длинной судорогой страсти, которая бросила ее в объятия Сергея. Все прежние преграды разрушились, сковывавший ее лед испарился, Сергей понял это и почувствовал, что все его самые безумные мечты близки к тому, чтобы сбыться. Одежда летела в разные стороны, отрывались пуговицы, что-то сыпалось из карманов и катилось по полу через всю комнату, но кто же обращал на это внимание.

Сергей осторожно, смертельно боясь причинить боль или неудобство, ласкал Иру. Горячие сухие губы касались волос, полуприкрытых глаз, щек, легко притрагивались к губам и тут же исчезали. Ласковые пальцы рисовали замысловатые узоры на лице, на шее, на груди. Он чувствовал себя скульптором, который бережно полирует уже готовое произведение, чтобы довести его до совершенства, но под руками был не холодный мрамор, а бархатистая теплая кожа. И не было больше испуга, не было напряженного ожидания прикосновения равнодушных рук, не было никаких барьеров, что помешали бы им. Томский совсем перестал дышать, чтобы ничем, даже колебанием воздуха, не нарушить этот волшебный миг.

— Да, Сереженька, да…

В синие глазах плескался океан любви, в который Сергей, забыв обо всем, погрузился целиком.

Тишина… Темнота… Полузабытье, сквозь которое проступали воспоминания о невыразимо сладостных мгновениях, сердце стучало все медленнее, дыхание успокаивалось. Сергей открыл глаза, повернулся на бок и встретился в полумраке взглядом с Ирой.

— Иришенька?!

Он привстал и наклонился над ней. В ответ – улыбка. Радостно-удивленная, немного растерянная, от которой сердце Сергея чуть не разорвалось – такое счастье, такой восторг переполнили его. Ирина приподнялась навстречу. Легкое соприкосновение губ сменилось новым неодолимым порывом обоюдной страсти. Стало непонятно – ночь вокруг или день, где они, да это было и неважно; мир вокруг них исчез, а может, они пропали из этого мира, чтобы снова возникнуть в другом, в котором всегда будут вместе.