На утро связисты и часть пожарных уехали тушить старыми методами выработанный торфяник далеко от поселков и ночевать в лагерь не вернулись. Пока часть сил была отвлечена на торфяник, огонь под землей незаметно подкрался почти к самому поселку и ранним утром вырвался наружу. Поднявшийся некстати ветер понес искры и горящие ветки в сторону Большой Каменки. Жаркое пламя охватило березняк, который узким клином врезался между школой, церковью и зданием поселковой администрации; под угрозой оказались и жилые дома.

Местные жители подручными средствами тушили рощицу, когда к ним подоспели с техникой пожарные и спасатели. Бульдозеры начали валить деревья, а имевшуюся пожарную машину подогнали поближе к школе, угол которой начал тлеть. И Денису, и Вадиму было жалко мять тяжелой техникой стройные белоснежные стволы, кромсать их в щепу гусеницами, но ничего другого не оставалось.

От домов пламя отогнали, но продолжали поливать водой крыши ближайших к пожарищу. Медведев выглянул из кабины бульдозера и, оценив обстановку, двинул его к школе. Яблоневый сад вокруг нее сгорел; на обугленных ветках кое-где еще висели сморщенные черные яблоки, но, в основном, они валялись на земле среди обгорелых стволов. Деревянное здание школы почти не пострадало, только в нескольких окнах от жара близкого огня полопались стекла и слегка обгорел угол.

— Командир, давай на край поселка, за церковь, там тоже огонь из леса прорывается! Здесь мы сами справимся! — Томский еле удерживал брандспойт, из которого била тугая струя воды. Насос качал воду из озера в несколько рукавов, крышу школы Сергей, Илья и Сашка поливали с разных сторон, и занявшийся угол уже перестал чадить.

Медведев направил бульдозер в указанном направлении и увидел цепь полураздетых мужиков с лопатами, которые во главе с отцом Глебом пытались сдержать очередной очаг. Жара стояла нестерпимая – в глубине леса теплился огонь, местами из почвы сочился дым, сама земля была горячая. Когда огонь выходил к дороге или свежепропаханной борозде, его лопатами закидывали землей. Зайти вглубь леса – верная смерть. Пока воздух был неподвижен, огонь прятался внизу, у корней, но если появлялось малейшее движение воздуха, пламя поднималось в кроны и неслось вперед, сжигая все на своем пути. Птицы не успевали взлететь при приближении огня и комьями падали вниз, перья их вспыхивали, как у мифических фениксов, но без надежды на возрождение из пепла. В густом дыму летели во все стороны искры, от них и возникали вторичные очаги. Запылал сухостой, вспыхнул валежник, что-то загорелось в кустарнике у самой узкоколейки. За стеной удушливого дыма трещали падавшие деревья. Пространства для маневра почти не было, насыпь узкоколейки мешала развернуться тяжелому бульдозеру.

Очаг все же сумели сдержать. Без помощи пожарных потушить его было невозможно, можно было только окопать глубокой траншеей и бросить бульдозеры на обваловку. К Медведеву присоединился Денис. Этого оказалось достаточно – дальше на поселок огонь не пошел. Почти не пострадало железнодорожное полотно и лес вдоль него с другой стороны насыпи. Подоспевшие пожарные тем временем успели опустить в протоку, ведущую от озера, заборные рукава и направили в раскаленную бездну тугие струи воды. Горевший лес и насыпь утонули в шипении обжигающего пара. Огрызаясь искрами, огонь долго не хотел сдаваться, но наконец погас.

Медведев выбрался из бульдозера и с остервенением сбросил с себя брезентовую куртку и стянул насквозь мокрую от пота майку.

— Вы бы, мужики, не раздевались перед огнем-то! — У него уже не было сил ругаться. — Ты смотри, святой отец, у тебя вся тельняшка в дырках, бороду подпалил, куда к чертям в пекло лезешь?

— Святой отец – это у католиков, — с усталой улыбкой поправил его священник. — Для своих прихожан я – батюшка, а для остальных – отец Глеб. Ну да ладно, не до того сейчас, чтобы в этих тонкостях разбираться. Не буду спорить – шкуру себе маленько подпортил, это есть, но коли наши мужики без спецкостюмов с огнем воюют, то и я себя пуще них беречь не буду. Господь милосерд, не допустит сгореть заживо в геенне огненной. — Он размашисто перекрестился. — А борода – дело наживное, отрастет, голова бы уцелела!

Стоявшие вокруг мужики согласно закивали головами, некоторые тоже перекрестились.

— Нет, так не годится! — Вадим нахмурился. — На бога надейся, да сам не плошай. У нас брезентухи достаточно, Рябов еще привез, давайте приходите за ней к нам лагерь прямо сейчас, и чтобы я больше никого в тапках за порогом своего дома не видел, а то… — Присутствие священника остановило Медведева, собравшегося выстроить для вящего вразумления аудитории многоэтажную конструкцию. — Кирзачей элементарных, что ли, на Руси не стало, одни китайские шлепанцы в наличии?

— Правильно говоришь, командир, — согласился с ним отец Глеб. — Найдутся по домам и сапоги, и ватники, только тяжело, жарко в них.

— Обгорите – еще жарче потом покажется! — раздраженно рявкнул, не сдержавшись, Медведев. — Отсюда ведь до нормальной больницы могут и не довезти! Окочуритесь по дороге! Только не говорите мне, что на все воля божья, своими мозгами тоже нужно думать!

Денис почти вывалился из кабины своего бульдозера и сел на ствол упавшей сосны.

— Совсем испекся, — хрипло сказал он, расстегивая куртку. — Вот еще один страдалец, непонятно, как уцелел. — Зорин сбросил куртку и вытащил из-под майки зайчонка. Тот точно был еле жив, шкурка на одном боку обгорела, и сквозь ее остатки из потрескавшейся обожженной кожи сочилась сукровица. — Бедолага. — Денис закопченными пальцами осторожно погладил зверька по нежным длинным ушам. Заяц дернулся и вскрикнул то ли от страха, то ли от боли. Карие глаза спасателя были наполнены таким страданием, будто ожоги получил он сам. — Отнесу Игорю, может, вылечит.

— Все, — проворчал Вадим, — непрерывное пополнение зоопарка нам обеспечено. Когда ты успеваешь их подбирать, Айболит хренов?

В лагере уже обосновались две белки, бурундук, одноглазый лисенок, облысевший от ожогов еж, лосенок со сломанной ногой и большая сова, лишившаяся почти половины перьев. Всех их, кроме ежа, которого нашел Антон, подобрал Зорин и устроил для них лазарет.

— Ладно, командир, не ругайся, — Денис устало улыбнулся. — Разве мешают они кому?

Медведев усмехнулся: