— Я всю жизнь посуду мыл, мою и буду мыть! — заявил он под одобрительные аплодисменты женской части аудитории.

Вадим исчез незамеченным в общей неразберихе и веселье и пошел домой пешком через рощу и весь город. Ему удалось больше за весь вечер не увидеть Светлану, но ее голос, серебристым колокольчиком выделявшийся на общем фоне, он не услышать не мог и поэтому был не в состоянии избавиться от мыслей о девушке. Перед глазами почему-то стояла сцена бала из старого фильма «Война и мир». Медведев представлял, как Света, подобно Наташе Ростовой, самозабвенно то кружится в вальсе с Черепановым, то порхает в мазурке с Ильей или Антоном. Как танцуют мазурку, Вадим не имел ни малейшего понятия, но ему представлялся стремительный полет через наполненное светом пространство. Современный наряд, в котором он видел девушку сегодня, превратился в пышное бальное платье, а ее партнеры, все, как один, были в парадной форме. Эта необычайно яркая фантастическая картина преследовала его как галлюцинация, доводя до умоисступления. От того, чтобы вернуться и, возможно, наломать дров, Вадима спасло только то, что он, помня прошлый Новый год, только пригубил шампанское, а на вечере не было никого посторонних, в особенности Рябова и того пожилого японца, который на церемонии открытия института ни на шаг не отходил от Светланы.

Река делила город на две неравные части: большая расположилась на высоком левом берегу, а меньшая, где преимущественно находились промышленные предприятия, - в низине на правом. Там было много общежитий и построенных еще в шестидесятые годы панельных пятиэтажек. Такими домами, в основном, и был застроен «спальный» район Собачьи камни. Откуда пошло такое название, не знали даже старожилы - собак там было не больше, чем в любом другом районе города, да и камни не слишком часто попадались на заболоченных пустырях между домами. Местность производила довольно унылое впечатление, потому что даже выносливые тополя, которые регулярно пытались высаживать службы озеленения города, приживались плохо и торчали чахлыми прутиками между облезлых домов. Сами дома давно требовали не только покраски, но и капитального ремонта, деньги на который не выделяли, так как большую часть решено было снести для строительства транспортной развязки. Несколько домов снесли еще осенью, и от них остались лишь не до конца убранные кучи мусора, полузасыпанные грязным снегом, среди которых стояла одна особенно ободранная пятиэтажка. Ее тоже снесли бы еще в конце лета, если бы не две семьи, наотрез отказавшиеся переезжать в точно такой же дом, только более поздней постройки, несмотря на то, что им предлагали квартиры большей площади - трехкомнатные вместо двухкомнатных. Во-первых, они хотели получить жилье в современном доме, а, во-вторых, - переселиться из этого района, считавшегося не слишком благополучным, как в отношении экологии, так и в отношении криминальной обстановки, потому что с Собачьими камнями граничил так называемый Цыганский поселок, где, как знали все, от мала до велика, можно было в любое время суток приобрести и спиртное, и наркотики, и многое другое...

Николай Зверев был рад, что начальство навесило на него с коллегой все Собачьи камни, хотя на этот район, по численности проживавшего там населения, полагалось не двое, а четверо участковых уполномоченных. Возможно, начальник РОВД просто пожалел двух совсем зеленых, только после армии, сотрудников, понимая, что они вряд ли смогут справиться с обитателями поселка. Сейчас, правда, Николая ожидал малоприятный разговор с Флюрой, которая своей безбашенностью стоила десятка цыганок. Ей, например, ничего не стоило окатить ведром воды его коллегу, когда тот пообещал, что дом отключат от водоснабжения, если она с мужем и детьми не освободит квартиру. Воду в доме тогда не отключили, отопление и электричество тоже, но перекрыли ведущую к нему газовую магистраль, и тогда оставшиеся в двух квартирах жильцы стали пользоваться сжиженным газом, в обход всех правил подключив к баллонам газовые плиты.

Зверев никого не хотел запугивать отключением воды или электричества, он решил рассказать Флюре и ее соседке Татьяне, сколько бомжей и сезонных рабочих из Средней Азии, не вернувшихся с наступлением холодов на родину, обитает в пустых квартирах их дома. Такие «новоселы» были немногим лучше наркоманов, устраивавших в доме свои притоны. Милиция регулярно разгоняла и первых, и вторых, но на их месте сразу же объявлялись другие. «Вам нужно такое соседство? За детей-то не страшно? Цыганский поселок через дорогу вас не устраивает, а наркоманы с проститутками за стенкой устраивают?» - собирался прямо спросить у женщин участковый.

Николай понимал Флюру с Татьяной, их желание получить новое жилье, но порой ему очень хотелось пригласить их к себе в гости. Ему и его напарнику Ивану Князеву, уроженцам небольшого городка, стремительно вымиравшего после закрытия уникального металлургического комбината, которые решили после службы в армии пойти в милицию областного центра, дали служебное жилье в двухэтажном деревянном доме. По всем документам барак считался снесенным лет двадцать назад и тихо разваливался вместе с двумя такими же почерневшими от времени домами в тупике на задворках заросшего крапивой и бурьяном окраинного парка. Две комнаты, кухня с газовой плитой, туалет и холодная вода - вот все, чем располагали молодые парни, но и это жилье на первых порах радовало их, потому что почти полгода они прожили на своем рабочем месте – в «опорнике», опорном пункте охраны общественного порядка. Однако в последнее время Николай с Иваном предпочитали ночевать на работе, потому что в их квартире было холодно, почти как на улице, а старая проводка не выдерживала не только обогреватель, но даже электрочайник был для нее непосильной нагрузкой. Квартиры, подобные тем, что предлагали упрямым жильцам, - изолированные комнаты, балкон, встроенные шкафы в коридоре, раздельный санузел - казались милиционерам, особенно Ивану, прожившему всю жизнь в частном доме без каких-либо городских удобств, почти что хоромами.

Николай был в нескольких метрах от подъезда, когда за его спиной раздались громкие крики и ругань. Он обернулся и увидел именно то, что можно было ожидать - два бомжа не поделили найденную в мусорном контейнере куртку. Участковый направился к ним, желая прогнать их с полупустой детской площадки, как вдруг ему показалось, что кто-то огромный прыгнул на него сзади. Не удержавшись на ногах, он упал, ударившись головой о мерзлую землю, и тут же услышал громкий хлопок. Сразу за ним раздались треск и скрежет.

Половина панельной пятиэтажки не спеша оседала, складываясь как карточный домик. Над превращавшимся в развалины строением поднялось облако пыли, в воздух брызнули фонтаны пара и горячей воды из лопнувших труб, заискрили порванные электрические провода. «Фая!!!» — раздался истошный женский крик где-то сбоку. Зверев понял, что Флюра оставила, как обычно, годовалую дочку дома, и бросился к подъезду, но бетонная панель, рухнув в паре метров от участкового, оглушила его. Николай смог лишь нажать кнопку вызова дежурной части, и с трудом, почти теряя сознание, объяснить, что произошло

Казан вдруг то ли взвыл, то ли заскулил коротко и хрипло и рванулся к тому, что осталось от дома. Долей секунды запоздав, следом метнулась Светлана – на уровне второго этажа, где две плиты встали шалашиком, появился малыш в ярко-сиреневом комбинезончике. Все произошло в течение считанных мгновений, казалось, что Света только что стояла рядом с местным участковым, пытаясь вывести этого двадцатилетнего парня из шокового состояния, потом она как будто пропала и появилась снова рядом с Казаном. Пес уже был наверху и, подхватив зубами кроху за одежду, стал осторожно двигаться к краю плиты, собираясь спуститься вниз. Спасатели не только еще не сдвинулись с места, но даже и не успели повернуться в сторону происходящего, но все увидели, что Вадим исчез, а в следующее мгновение он схватил в охапку Светлану, успевшую взять у Казана ребенка, и опять же каким-то незаметным для глаза движением все оказались на земле около кучи снега.