Он покачал головой, дивясь себе самому. Почему Мэйсон ему не сказал?

Это помогло принять окончательное решение. Фелл замолотил в дубовые створки, требуя впустить. Стражники, открывшие ему, не могли скрыть удивления…

Тридцать лет Фелл был солдатом. Все это время его разум постоянно трудился над событиями последней битвы или строил планы на следующую. В короткие промежутки отдыха он глушил себя выпивкой или разгулом. Воспоминания о жуткой гибели Сэми и о принятом тогда же обете были погребены весьма глубоко. Минувшие месяцы вынужденного безделья вернули ему понимание общей картины, утраченное много лет назад.

Он произнес клятву вместе с другими мальчишками, принял боль огненного клеймения. Эту добровольную пытку вытерпел даже младшенький Эван. Пока в памяти еще свеж был кошмар, пережитый на арене, Фелл принимал свой обет очень близко к сердцу. Он верил: настанет день, все сойдется – и он убьет императора. Но на другой же день он уехал вместе с Шаскарой, у него началась новая жизнь, опасная и захватывающая, и детская клятва как-то незаметно и легко отодвинулась на второй план.

И все же он никогда не забывал о ней. Когда прошлой осенью Эван Квин явился проходить службу в отряде Диких Котов, Фелл тотчас узнал его, хотя парень успел обзавестись новым именем – Броглан. Сам Эван, правда, не узнал в новом предводителе бывшего товарища.

Убийство Дун людьми императора стало последним подтверждением: ему действительно суждено исполнить данный когда-то обет. И еще мысль, неотвязно крутившаяся в голове: это могла быть Индаро. Это ее могли схватить, насиловать, пытать и убить солдаты Города…

Он никогда еще не чувствовал подобного ни к одной женщине. Когда он не видел ее, то не мог думать ни о чем другом – только о ней. Когда она была рядом, он жаждал касаться ее, обнимать, защищать. Она сидела возле него за столом высокого совета, и ему требовалось все напряжение воли, только чтобы не потянуться к ней, не взять за руку.

– Почему я? – спросил он Джила Райядо.

Но тут снова заговорил успевший передохнуть Мэйсон:

– Так вот, о тех странниках…

Фелл только вздохнул про себя. Он и так уже выслушал по истории Города куда больше, чем ему бы хотелось.

Мэйсон, кажется, понимал, что уже утомил слушателей, и чуть помедлил, прежде чем продолжить:

– Говорят, малиновые орлы Лунных гор живут по тысяче лет. Никакой хищник или человек не может добраться до неприступных каменных пиков, где они вьют свои гнезда. Кроликам или горностаям, проживающим короткий век и боящимся громадных птиц, те, верно, кажутся бессмертными…

Индаро отметила, что Мэйсон очень тщательно подбирает каждое слово.

– Точно так же, – продолжал он, – человек, способный пережить много поколений обычных людей, будет казаться им бессмертным. Мы не знаем, сколь долго жили те странники, Высшие, но, надо полагать, действительно долго. Их потомки, дети от связей горожан со своими богами, имели в жилах лишь какую-то долю крови Высших, тем не менее жили во много раз дольше обычных мужчин и женщин. Нам, к примеру, неизвестно, сколько на самом деле лет Винцерам. Быть может, они отстоят от странников всего на одно-два поколения.

– Ты хочешь сказать, что Марцеллу и Рафу по тысяче лет? – недоверчиво уточнил Фелл.

– Не исключено, – кивнул ученый.

– Мэйсон, ты умный человек, – Фелл улыбнулся и покачал головой, – но то, что ты сейчас несешь, похоже на детские страшилки или старческие бредни. Как может быть, чтобы человек прожил тысячу лет?

– У них есть способности, в полной мере нам неизвестные.

– И ты веришь, что императору столько же?

– Нет, Фелл. Я думаю, он куда старше.

Фелл откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Из такого положения он лучше видел Индаро. Вот она повернулась к нему… Ее лицо было совершенно бесстрастно. Вот бы знать, о чем она думала? Ни за что не догадаться…

– Если честно, Фелл, – в спор встрял Джил, поняв, что Фелл усомнился в здравости рассуждений Мэйсона, – мы имеем основания думать, что Ареон – из первоначальных Высших. А может, и единственный, ведь наследников у него нет.

– Так он не обзавелся сыновьями?

Джил оглянулся на Сароан. Та долгое время молчала, словно не желая делиться тем, что знала. Потом все же проговорила:

– Среди потомков Высших бытует высказывание: он соблюл себя в чистоте.

Фелл фыркнул. Он, солдат, в мужское целомудрие не очень-то верил.

– Ты говорил мне, что он не вполне человек. – Индаро вдруг подала голос, обращаясь к Мэйсону. – Что ты имел в виду? Кто он такой?

– Не совсем так. Я говорил, что он – не обычный человек вроде меня. Но он – человек.

Индаро нахмурилась, а Фелл неожиданно вспомнил ее рассказ о юноше, который против всякого вероятия выжил после взрыва императорской кареты.

– Он что, колдун? – негромко, словно стесняясь, спросил Фелл.

Казалось, Мэйсону не хотелось отвечать. Он повернулся к Джилу, и тот передернул плечами, потом – к Сароан, но женщина смотрела на стол.