Это дворцовое предание Анна помнила хорошо и теперь посмеивалась над собой, что сама нашла себе «варвара». К счастью для Анны, её «варвар» был ласковый и любящий, почитающий женщину, и прежде всего женщину-мать. Да и сама Анна любила своего россиянина преданно и прожила с ним уже многие годы.

Князь Владимир вернулся из похода в Новгород в середине августа. Он пришел с большой дружиной и намеревался дать печенегам последний урок, чтобы отучить их ходить с разбоем на русскую землю. Но вскоре лазутчики Стаса Косаря донесли о том, что печенеги ушли чуть ли не к самому Дунаю и ничем Руси не угрожают. Тогда князь Владимир выставил на рубеже державы по югу и западу крепкие заставы и взялся за внутреннее устройство Руси, рьяно исполняя отеческие заботы.

В этот спокойный период князь и княгиня много занимались делами христианской веры. Размышляя о ней, они пришли к убеждению, что церкви нужно дать свои права, она должна опираться на свои законы при связях с мирской жизнью. Из рассказов Анны Владимир узнал, что в Византии многие века действует церковный устав - греческие номоканоны. Ими отчуждены от мирского очага как монахи, так и белые церковники, все ученые люди и богадельни. Попечение о них лежало на церкви. Всеми делами церкви управляли священники и архиереи. Был в их руках и суд Божий. Лишь епископам было дано право осуждать людей за супружескую неверность, за волшебство, ведовство, отравы, идолопоклонничество, за злодейства детей против родителей, за церковные требы. Епископы берегли нравственное здоровье народа и даже присматривали за городскими весами и мерами.

–  Спасибо, свет мой, что озаряешь мне путь, - благодарил Анну Владимир.
– Я постараюсь привить все греческие законы на нашей русской почве.

Владимир искал совета и у греческих архиереев, которые служили в Киеве, но многое не принял от того же митрополита Леона, который пытался подмять под себя великокняжескую власть. Князь вел беседы с городскими старцами. Они не хотели давать какую-либо власть церкви. Тогда Владимир пошел к своему духовному пастырю епископу Григорию. Он уже сильно занемог. Время брало своё: ему шел девяносто шестой год. Он лежал в постели и угасал.

Князь опустился возле ложа Григория на колени, положил свою руку на высохшую до пергамента руку старца и, сдерживая слезы, сказал:

–  Отче, боголюбец, пришел к тебе за советом, да вижу твою усталость, и прости сына непутного, что нарушил покой.

–  Не казнись, сын мой. Ведаю, что привело тебя, - тихо ответил Григорий.

Два мужа долго молчали. Григорий, набравшись сил, заговорил чуть громче:

–  Ноне в полночь прилетят за мною архангелы, так ты, сын мой, не печалуйся. Скоро же, как пройдут девятины, я вернусь и явлюсь к тебе, и мы поговорим о твоих благих заботах. Теперь же иди. Аминь. А для меня настал час исповеди перед Господом Богом.

Владимир исполнил волю святого старца, поднялся на ноги и вышел из опочивальни, но не покинул дом Григория. Он послал услужителя за княгиней Анной. Она пришла с сыновьями Позвиздом и Судиславом, с Гликерией, и они все просидели в трапезной до полуночи. Они видели, как к Григорию вошел Анастас, а с ним священнослужители. К полуночи в доме Григория появились многие другие архиереи. Пришел митрополит корсуньский Макарий с дочерью Фенитой и зятем Стасом Косарем. Не разошлись их пути с той первой встречи, когда Стас сказал Фените на дороге: «Не поддавайся!» Пришла сестра Анастаса Анастасия с мужем и сыновьями.

Когда полночь придвинулась к порогу опочивальни, митрополит Леон опустился перед иконостасом на колени и стал молиться. Все, кто был в доме, последовали его примеру. А в полночь при полной тишине все услышали волшебные звуки, доносящиеся неведомо откуда, слабый шелест крыл, невнятный говор и ощутили дуновение ветра, которое опахнуло всех из раскрытых дверей опочивальни. Князь Владимир понял, что в сей миг прилетели архангелы, о которых говорил ему Григорий, и унесли его душу. Владимир первый поднялся на ноги и вошел в опочивальню. Он увидел усопшего старца Григория. Лицо его светилось блаженством, а над ним витало божественное сияние.

Похоронили Григория по греческому обычаю для архиереев, в гробнице церкви Святого Ильи, где он благочестиво отслужил более двадцати лет. В последний путь святого отца провожали тысячи христиан. Первыми шли за гробом князь Владимир и княгиня Анна. Они были строги и печальны и сами исполняли молитвы за упокой души своего духовного отца.

Торжественные похороны были завершены обрядом поминовения - поминками, новым явлением для россиян. Князь Владимир и княгиня Анна пригубили на них по чаре меду и с благостью в душе послушали плачевное пение старцев и стариц.

А вскоре мирские заботы вновь захватили великокняжескую семью, лишь князь Владимир вспоминал Григория изредка и не без нужды: не хватало ему духовного отца. Он уже подумывал об Анастасе, потому как с другими архиереями у него не было той доверительной близости, какая давно сложилась между князем и корсунянином.

В ночь на девятый день, сотворив молитву ко сну, князь лег в постель и вскоре, сморенный усталостью от долгого дня, уснул. Сон его был спокойный, тихий. А в полночь он задвигался, будто уступая кому-то место на ложе. Да так оно и было. Потолок над Владимиром разверзся, и перед ним явился отец Григорий. Он сел на ложе и взял князя за руку.