Нокс подошел к сундуку и достал льняную ночную рубашку из грубой ткани. Надев ее через голову, он почти обрадовался шершавому прикосновению.

Больше нельзя откладывать. Он медленно подошел к кровати и решительным движением откинул покрывало. Со стороны это движение выглядело более убедительным для него, чем для нее.

Нокс жестко вытянулся на кровати, наполовину желая того, что должно произойти между мужем и женой, и наполовину ужасаясь этому. Он схватился за край одеяла; его длинная каштановая борода аккуратно лежала сверху, словно расчесанный лошадиный хвост.

– Джон… – прошептала его жена и придвинулась к нему. Она перекатилась на бок и теперь находилась совсем рядом с ним.

Она протянула руку и осторожно погладила его волосы. Ее пальцы пробежали по коже головы, лаская ее. Он снова ощутил покалывание в паху.

Маргарет поднялась на локтях и поцеловала его. Ее губы сначала прижались к его губам, а затем заставили их разойтись в стороны. У нее был маленький влажный язык, который она просовывала ему в рот, мимо непослушных губ и сомкнутых зубов. Как всегда, сначала он хотел убрать свой язык и прекратить эти глупости. Потом что-то – только не он, этого не может быть, – заставило его язык двигаться и переплетаться с ее языком.

Она наполовину улеглась на него, и ее груди были похожи на два полных бурдюка с вином, переваливавшихся и прижимавшихся к его груди. Он почти ожидал услышать, как хлюпает жидкость внутри. Это было комично… Почему же тогда его стержень, символ его мужественности, начал пульсировать и увеличиваться в размерах?

Может ли он велеть ему лежать смирно? Он попытался, строго приказав своему телу подчиниться. Потом он попробовал высмеивать все, что возбуждало его. «Женские груди: большие мешки, как коровье вымя. Поцелуй: две пары губ, прижатых друг к другу, словно пресс для вина. Языки: два слизняка, медленно ползающих друг по другу и оставляющих влажный след. И скоро: расщелина и выпуклость, входящие друг в друга с натугой и вилянием, словно осел со слишком широкой поклажей, застрявший между двумя столбами – смотрите, как он тужится и истошно ревет…»

Представив себе тужащегося осла, он возбудился еще сильнее. Теперь его мужское достоинство было таким же большим и напряженным, как у любого осла, и жаждало облегчиться от бремени.

Он перекатил Маргарет на спину, и она покорно замерла, ждущая и чувственная.

– Сними рубашку, – хрипло прошептал он. Она села в постели и медленно стянула рубашку, поочередно высвободив руки.

«Я мог просто задрать подол», – подумал он. Его член начал подергиваться сам по себе; теперь уже недолго. «Я не могу допустить, чтобы это произошло непроизвольно, словно шестнадцатилетний подмастерье, – подумал он. – То-то будет стыд!» Его член снова зашевелился, и по телу прокатилась волна жара.

– О Господи!

Она наконец освободилась от ночной рубашки, и теперь у него не было времени снять собственную. Он задрал подол и быстро расположился между ее ног, раздвинув их в стороны своими коленями. Потом, правильно сориентировавшись, он погрузился в ее мягкое лоно. Он чувствовал, как член вошел под самый корень, так что их тела терлись друг о друга в паху. Это поразило его: он чувствовал себя огромным, как дуб, и длинным, как майский шест.

Его охватило почти невыразимое наслаждение. Она каким-то чудесным образом сжимала его, усиливая наслаждение, и двигалась так, как будто искала какого-то своего удовольствия. Его член содрогнулся и изверг семя, но не утратил формы и твердости, и она продолжала двигаться на нем. Разве она не поняла, что все закончилось?

– Спасибо, дорогая жена, – прошептал он ей в ухо под завитком влажных от пота волос.

– Ох-х-х, – прошептала она, но не перестала двигаться. В сущности, она казалась одержимой, дергаясь туда-сюда, толкая и притягивая его к себе… в точности как застрявший осел.

Потом она громко вскрикнула и начала судорожно вздрагивать. Он чувствовал, как ее внутренние мышцы волнообразно сокращаются и ласкают его член, словно проходясь по нему бархатной тканью. Бесконечно нежные волны приходили и уходили, а потом замерли.

– О Джон! – выдохнула она, как будто только что бегом поднялась по лестнице. Ее руки, обнимавшие его шею, упали и бессильно вытянулись.

Что случилось? Нокс испугался. Он скатился с нее и попытался обнять ее, поговорить с ней, но она либо спала, либо потеряла сознание. «Молю Господа, чтобы она осталась невредимой, – подумал он. – Нельзя снова допустить такое. О Маргарет, я не могу потерять тебя, я этого не вынесу! Если Бог возревнует ко мне, он может забрать и тебя».

Джон Нокс, чей член теперь мирно покоился в его штанах и прекратил существовать для него, за исключением выделительной функции, готовился к аудиенции у королевы. Маргарет Нокс, скромно одетая в темное платье респектабельной жены и совершенно успокоившаяся, помогала ему вносить последние штрихи в гардероб.

– Твой воротник должен лежать ровно, – сказала она и похлопала по лацканам. – Думаю, я достаточно накрахмалила его.

– Вполне достаточно. – Нокс отстранился. Он нервничал, хотя понимал, что ему не о чем беспокоиться. Он имел большой опыт дискуссий, и Святой Дух подскажет ему верные слова, направит его мысли.