Ах да, эта Василиса…

Кто она — Дима почему-то забыл спросить. А отец, как всегда, промолчал.

— Ну что? — Артур Топалов сидел на пушистой зеленой траве, обхватив руками колени, и смотрел куда-то перед собой, — Если это рай, то, пожалуй, я подпишусь в рекламном проспекте.

Кузьмин приподнялся и уткнулся взглядом в голубое небо, полоску сиреневатых гор, россыпи золотистых лютиков, словно накапанные кистью художника. Он знал, что загробный мир выглядит именно так — со слов предшественников. Но видеть его собственными глазами было восхитительно.

— Это тебе не соседний континент. Местные жители не смогут нанести ответный визит. Поэтому Кодекс запрещает разглашать…

— Я пошутил, пошутил, — замахал руками Топалов.

Кузьмин понимающе улыбнулся.

— Где мы будем искать нашего профессора?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Я думал, у вас все схвачено.

— Забыли, знаешь, завести гида, — съязвил Кузьмин, — Будем ходить, спрашивать, куда прибывают новички.

Топалов вскочил на ноги и стал теребить траву носком ноги.

— И долго так?

— Откуда ж мне знать? — ответил Кузьмин, озираясь вокруг.

— Да, дела…

Кузьмин подошел к Топалову вплотную и положил ладонь на плечо.

— Ты ведь понимаешь, мы помогаем, как можем. Риск есть всегда.

Топалов раздраженно дернул плечами и плюнул себе под ноги. Слюна повисла блестящей паутинкой на густой зелени.

— Что-то вы больно нерешительные, молодежь!

Топалов с Кузьминым дружно подпрыгнули на месте от неожиданности и обернулись. И тут же ахнули от изумления. Перед ними стоял профессор Барканцев собственной персоной и курил длинную гавайскую сигару.

— Нерешительные, — повторил профессор. — Траву пачкаете. А еще называетесь цивилизованными людьми.

В глазах его играли смешинки. Он наслаждался произведенным эффектом, стряхивая пепел на землю.

— Профессор! — очнулся Топалов, — Как я рад вас видеть!

— Меня хоть похоронили? — обыденным голосом, в котором, впрочем, слышалось хорошо скрываемое волнение, спросил Барканцев.

— Конечно, — радостно заверил его Топалов, — Все, как полагается.

Кузьмин едва заметно хмыкнул. Топалов спохватился и сконфуженно замолчал.

— Вы, это, извините. Я не нарочно.

— Дурак! — закончил за него Барканцев и рассмеялся, — Что уж там. Я уже начал привыкать. Сперва тяжело было. Вот, добрый человек попался, сигарой угостил. На Земле уж лет пятьдесят не курят. А зря…

— А вы вроде как не удивлены, — заметил Кузьмин.

— Чему удивляться, — пожал плечами Барканцев, — Я, молодой человек, любую ситуацию знаю наперед. Поэтому ждал, когда по мою душу явятся. Вы, если не ошибаюсь, сотрудник лаборатории исследования жизни после смерти?

— Кузьмин Дмитрий.

— Кузьмин, — Барканцев почесал затылок, словно вспоминая что-то важное, — Ваш батюшка, если не ошибаюсь, руководитель лаборатории?

— А вы откуда знаете? — удивился Топалов.

— Я, мой милый, потому и руководитель проекта, что в курсе всего вокруг. Это тебе не у директора шестерить. Тут мозги включать надо.

— Да я! — обиделся Топалов и замолчал.

Барканцев невозмутимо пустил в воздух несколько колечек дыма и долго любовался ими, как произведением искусства. Топалов обиженно сопел. Кузьмин думал о чем-то своем.

— Вы случайно ждали нас именно здесь? — наконец, спросил Топалов.

— Да нет, — ответил Барканцев, — Отсюда все начинается. Если можно так сказать. Сюда приходят новички. Удивленные и раздосадованные. Потом потихоньку приходят в себя и двигают дальше. За три дня, что я тут, столько народу появилось на этой поляне — я отродясь столько не встречал. Хотя, может, и встречал. Память что-то барахлить стала. Но это и не удивительно — после смерти вредно помнить все, что было до нее. Старожилы здесь, как я заметил, счастливы.

— Постойте! — засуетился Топалов, — Вы не можете. Не имеете права. Забывать. Все пароли. Все наши проекты!

— Для кого? — с ледяным спокойствием возразил Барканцев, — Я свое отжил. Имею право спокойно… как это… вести загробный образ жизни.

— И тем не менее вы ждали нас, — тихо заметил Кузьмин. Барканцев осторожно подмигнул ему и повернулся к Топалову, красному от злости и негодования.

— Есть Кодекс! — шипел он, брызгая слюной, — Вы обязаны.

— Может, вызовем полицию? — ехидно предложил Барканцев, а после устало вздохнул, — Вас ведь не наука интересует. Тебя — и директора твоего, индюка надутого. Вам бы деньги уберечь. Два миллиарда восемьсот миллионов.