Шатер ярославскому князю и юрты его гридням поставили поблизости от юрт ханских нукеров. Поставили и будто забыли о русском князе: принесет утром и к вечеру старик татарин бурдюк с кумысом и казан с едой, все больше с отварной кониной, да гору чуреков и удалится.

Минул месяц, на другой пошло, жизнь в Орде текла по своим обычаям и законам: приезжали и уезжали смотреть за косяками лошадей табунщики, татарки готовили в казанах еду, воины с криками уходили в набеги, с шумом возвращались, веселые, довольные. А однажды татары вернулись из дальнего набега на Балканы с богатой добычей. Скрипели двухколесные арбы, гнали пленных, у многих поперек седел лежали молодые пленницы. Зейнаб рассмеялась: - Эти воины привезли себе жен. Они взяли их в Балканских горах. Болгарки родят им сыновей, будущих воинов. Степь воспитает из них славных богатырей, и, когда у них пробьется первый волос в усах, они вскочат в седла и поскачут, куда поведут их тысячники, и привезут оттуда себе жен. Те будут рожать им татарских детей, чтобы не ослабевала сила ордынских сабель…

Ярославский князь подчас думал, что он приехал к Ногаю напрасно. Хан просто не замечал князя Федора. По утрам Ногаю подводили коня, он садился в седло и до полудня уезжал в степь. И тогда князю чудилось, что он оказался в заложниках Ногайской Орды. Но Зейнаб успокаивала:

–  Ты не знаешь моего отца, до его сердца достучится только терпеливый…

Близилась осень. По утрам холодало. В открытый полог шатра редко заглядывало солнце, но степь виделась далеко. В стороне, где было днепровское гирло, заросли камыша и плесы, начала сбиваться в стаи дикая птица, готовилась к перелету в дальние края. Со свистом взлетали дикие утки, клином тянулись гуси, журавлиный крик повис в небе.

Пробудился как-то князь, а на траве первая изморозь, белый мучной налет.

–  Вот и зима, - сказал Федор, - видно, сидеть мне здесь до тепла.

Он подолгу смотрел в небо. Теперь оно чаще было затянуто тучами и брызгал дождь. Федору становилось грустно. Скоро снега завалят степь, и дорога на Русь до весны будет заказана. А дома бабы уже вовсю топят печи, в хоромах жарко, а здесь, в шатре, от жаровни какое тепло! Ко всему от конины и кумыса в животе урчит. Сейчас бы щей горячих с кислой капустой да квасу ядреного!

Но вот заглянул в шатер мурза:

–  Э, конязь Федор, хан зовет!

Ногай восседал на высоких кожаных подушках в одиночестве, скрестив ноги калачиком, и свет жировой плошки освещал его широкоскулое лицо с приплюснутым носом. Он смотрел на князя сквозь щелочки глаз.

Ярославский князь поклонился.

–  Садись, Федор.

И Ногай замолчал. Безмолвствовал и князь. Выждав время, Ногай заговорил:

–  Ты приехал с Зейнаб?

–  Она здесь, хан, в твоем кочевье.

–  Кхе. Я знаю. Я хотел услышать об этом от тебя, конязь.

–  Она ждет, когда ты позовешь ее.

–  Разве ей мало внимания уделяют женщины Орды?

–  Зейнаб довольна.

–  Я слышал, конязь, ты рвешься в Урусию?

–  Истинно, хан, я так давно покинул удел.

–  Твой удел - лесной край. Почему урусы любят лес? Чем он лучше степи? Разве здесь мы не из одного казана едим и не из одной чаши кумыс пьем?

–  Великий хан, степь всегда несла русским беды. Набеги и разруха - все со степи. Вам, кочевникам, степь - ваш дом.

–  Кхе. Ты говоришь истину. Мы - дети степи. А скажи мне, Федор, отчего вы, урусские конязья, грызетесь между собой?

Федор хотел ответить, что и ханы друг другу враги. Вот и Ногай подослал убийц к хану Золотой Орды. Но промолчал, а Ногай, прищурившись, заметил:

–  Ты приехал сказать мне, что вы, удельные конязья, не любите великого конязя Димитрия? Но я дал ему ярлык…

–  Дмитрий коварен, он обманывает тебя.

–  Кхе!

Ногай еще больше прищурился, и на его лице мелькнула коварная усмешка:

–  Я верю тебе, Федор. Когда отвоют метели и в степи появится первая трава, наши кони отъедятся и мои воины затоскуют, я пошлю с тобой тумен.

Не успел ярославский князь ответить, что это будет нескоро, как Ногай снова сказал:

–  Я позову тебя, Федор, когда мои воины поскачут на Русь.

Ногай мог подтвердить ярлык на великое княжение, но Ногай мог и отнять его. Тогда он пошлет против Дмитрия орду.

Позвал великий князь воеводу Ростислава и спросил:

–  Как мыслишь, Ростислав, когда ожидать татарского набега? Ведь не в гости ярославский князь к Ногаю отправился!

–  Да уж не на кумыс. Коли до осени не накинулись, то надобно ждать будущего лета, когда конь татарский откормится.

–  Я с тобой согласен.

–  Княже, почто бы Федору на тебя недовольство таить?

–  Городецкого князя происки, я так думаю.

–  Я-то мыслил, притих Андрей.

–  Дай-то Бог!

Воевода потоптался, не решаясь сказать, но Дмитрий спросил:

–  Что еще, Ростислав?

–  Слышал, тверской князь Михаил женится на Ксении?

–  Какой Ксении? Уж не Бориса ли Ростовского дочь?

–  Она самая.

–  Видел ее, будучи в Ростове. Она с сестрой Анастасией, когда та еще женой Андрея не была, обедню в храме стояли.