Шрифт:
27
Иногда человек замечает, что жизнь протекает по своим законам, не обращая на него никакого внимания. Кто-то уходит: умирает ли, уезжает ли, – а вокруг ничего не изменяется! Так же, как и прежде: за днём следует ночь, за зимой – весна.
Оставшиеся люди продолжают, худо-бедно, собственное индивидуальное существование.
Сажа положил сына в психушку, оплатил услуги, да завертелся-закрутился в своих делах, навёрстывая упущенное.
Карина Львовна с утра погрузилась в собственные заботы, касающиеся профессиональной карьеры. Зельма Яковлевна уже, конкретно, собиралась отбыть и спешно готовила преемницу. В связи с этим, пришлось всему коллективу кафедры оказать услугу в виде обработки материала для докторской диссертации Липутиной. Все понимали, на кого им придётся работать, но никто не смел противится. Такие уж люди здесь работали. Иначе и быть не могло: коли эти люди здесь работали, то изначально никто из них не собирался, да и не смог бы противиться указу начальства. Карина Львовна закрутилась, как белка в колесе, разъясняя каждому индивидуальную задачу. Необходимо распределить материал таким образом, чтобы каждый сумел в кратчайший срок справиться. В то же время, чтобы те, на кого следует опираться в дальнейшем, почувствовали свою значимость для Липутиной. Одновременно надо сделать так, чтобы никто не сетовал на излишнюю загруженность. К чести Карины Львовны, она быстро справилась. Алину и Владимира она освободила от этой почётной обязанности. Кудрина по собственной инициативе включилась в работу, что не могло не радовать Липутину. Иванов занимался чем-то своим, и Карина Львовна не стала ему препятствовать, памятуя советы Полянского.
Лишь к обеду Карине Львовне удалось вырваться из института. Липутина домчалась на любезно предоставленной машине института до психушки, почти бегом добралась до вчерашнего отделения и рванула на себя ручку двери. Вот тут-то и охладился весь её пыл. Областная психиатрическая больница не весьма жаловала посетителей, тем более – чужаков.
Только спустя пять минут, к стеклянной двери подошла санитарка. Она не стала открывать, а через стекло что-то просигналила. Карина Львовна не поняла значения жеста, а санитарка ещё раз помахала ладонями и, отвернувшись, преспокойно ушла вглубь отделения.
Самые страшные предположения Карины Львовны начали сбываться.
Что делать? Отступить?
Ну уж нет! Липутина – не простая родственница больной! Она известная в городе личность! Карина Львовна обошла почти все корпуса больницы, в последнюю очередь – наткнулась на административный. На нём так и было обозначено: «Административный корпус». Карина Львовна свободно вошла внутрь. Здесь двери не захлопывались и строгого стража в белом халате, не оказалось. Но зато, вообще, никого не было! По крайней мере, на первом этаже. Все кабинеты оказались запертыми, Липутина перестала лихорадочно дергать ручки дверей и начала читать вывески: бухгалтерия, соцотдел, ещё какие-то структуры, всё – не то! Карина Львовна поднялась на второй этаж. Впрочем, тут неплохо: убрано, ковровые дорожки, огромные пальмы в декоративных кадушках! Липутина нашла вывеску главного врача и постучалась.
Никто не ответил.
Карина Львовна осторожно толкнула, дверь поддалась, Липутина ещё раз, для приличия, стукнула и растворила дверь. К её удивлению, у главного врача не оказалось никакой приёмной. В кабинете, почти у входа, стоял массивный стол, и какой-то человек копошился под ним. Карина Львовна окликнула:
– Извините, главный врач тут?
В ответ из-под стола появилась макушка, обросшая бурной шевелюрой, как у Карла Маркса. Она чуть пошевелилась и скрылась внизу.
– Извините, я к главному врачу!
Липутиной показалось, что никто не обращает на неё внимания: маленький человечек в белом халате продолжал что-то искать под столом, – а ещё кого-либо, собственно, и не было. Карина Львовна попала в крайне неловкое положение: или повернуться и уйти – это нетактично, или продолжать стоять, но молча, что более тактично. Она так и поступила – стояла и молчала, прошло минуты три. Наконец, гномик вынырнул из-под стола. У него довольно приличная бородка, в отличие от классика коммунизма и вообще, врач мало похож на Карла Маркса. Главный посмотрел на посетительницу и ничего не сказал, ожидая от неё какой-нибудь реплики.
Первичный воинственный настрой куда-то испарился. Карина Львовна, едва слышно, промямлила свою фамилию.
– Говорите громче!
– Липутина Карина Львовна.
– Очень хорошо! Очень, очень даже хорошо! – порадовался главврач и замер в ожидании, участливо склонив голову.
– Я по поводу своей дочери! Хотела бы разобраться!! – постепенно начала приобретать боевую форму Карина Львовна.
– Очень хорошо! Мы все хотим разобраться! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас!
Карина Львовна присела на один из стульев, стоящих перед столом – напротив друг друга.
– Вы хотели? – вопросительно подался вперед главный врач.
– Я, достаточно, известный человек в городе.
– Да, – утвердительно кивнул врач.
– Я бы хотела объяснений!
– О, да! – согласился главный.
– Вот вы, главный врач, – Липутина была сражена этим постоянным даканьем.
– Да, – невозмутимо продолжал человек в белом халате.
– Так и ответьте мне, наконец! Почему вы ничего не отвечаете?
– Спрашивайте, пожалуйста, прошу вас.
– Мою дочь вчера упрятали к вам!
– Да?! Кто упрятал? – в голосе врача появились профессиональные нотки администратора.
Прозвучал этакий, сочувственно понимающий вопрос. Карина Львовна начала пугаться.
– И неверно выразилась, – замялась она.
– Её положили к нам в клинику, я правильно понял?
– Да! А можно было и отпустить!
– Да! – опять согласился непробиваемый врач.
Карину Львовну бросило в жар. Да он же разговаривает с ней, как с ненормальной!
– Вот, – с осторожностью продолжила Липутина, – её положили!