Не имея возможности смотреть телевизор, он временами слушал радио. Так он узнал, что правительство не смогло удержать в тайне его слепоту. Республиканцы извлекли из его положения немалую выгоду для своей предвыборной кампании. То, что с ним произошло, они назвали примером произвола и безответственности со стороны руководства страны.

Уже через неделю он не держал на них зла. Разве можно злиться на детей? Ван Бру сконфуженно принёс ему извинения: всё это было недоразумением, он не знал, что ФБР не уведомили о его особенностях. Ньютон понимал, что Ван Бру по большому счёту наплевать, и его заботит лишь одно, - что Ньютон расскажет газетчикам, какие имена назовёт. Ньютон устало заверил его в том, что преподнесёт всё как неотвратимый несчастный случай. Просто несчастный случай - никто не виноват.

Затем, в одно из посещений, Ван Бру сообщил ему, что уничтожил плёнку. Он с самого начала знал, сказал он, что в это никто не поверит. Скорее они решат, что это подделка, или что Ньютон сумасшедший - да что угодно, кроме того, что это правда.

Ньютон спросил его, верит ли он сам в то, что это правда.

–  Конечно, верю, - тихо ответил Ван Бру.
– По меньшей мере шестеро знают и верят. В том числе президент и государственный секретарь. Но мы уничтожили запись.

–  Почему?

–  Ну, - Ван Бру холодно рассмеялся, - кроме всего прочего, мы не хотим войти в историю как величайшее сборище придурков из всех, кто правил этой страной.

Ньютон отложил книгу, на которой упражнялся в чтении по Брайлю.

–  Значит, я могу продолжить мою работу в Кентукки?

–  Может быть. Я не знаю. Мы не спустим с вас глаз до последнего дня вашей жизни. Но если победят республиканцы, меня отстранят. Так что не знаю.

Ньютон снова взял книгу. На какой-то миг он заинтересовался тем, что происходит вокруг - впервые за долгие недели. Но интерес пропал также быстро, как появился, не оставив и следа. Ньютон тихо рассмеялся.

–  Вот, значит, как, - сказал он.

Когда Ньютон вышел из больницы, ведомый сиделкой, перед зданием его ожидала толпа людей. Он слышал их голоса и даже видел их силуэты на ярком солнечном свете. Кто-то держал для него в толпе открытый проход, - наверное, полицейские, - и сиделка повела его по нему к машине. Ньютон услышал робкие аплодисменты. Он два раза споткнулся, но не упал: сиделка вела его умело. Она останется с ним на месяцы, а может и на годы - столько, сколько будет нужно. Её звали Ширли, и, насколько он мог судить, она была довольно тучной.

Вдруг кто-то взял Ньютона за руку и мягко пожал её. Перед ним возникла большая тень.

–  Как я рад, что вы вернулись, мистер Ньютон, - это был голос Фарнсуорта.

–  Спасибо, Оливер.
– Ньютон почувствовал огромную усталость.
– Нам есть что обсудить.

–  Несомненно. Мистер Ньютон, вас снимают на телекамеру.

–  Да? Я не знал.
– Он обернулся вокруг, безуспешно пытаясь отыскать силуэт камеры.
– Где она?

–  Справа, - вполголоса подсказал Фарнсуорт.

–  Пожалуйста, поверните меня к ней лицом. Кто-нибудь хочет меня о чём-нибудь спросить?

У его локтя зазвучал голос, - по-видимому, телеобозревателя:

–  Мистер Ньютон, я Дуэйн Уайтли из телекомпании «Си-би-эс». Не расскажете ли вы, как вы себя чувствуете, снова оказавшись на свободе?

–  Нет, - ответил Ньютон.
– Не сейчас.

Обозреватель ничуть не смутился.

–  Каковы, - спросил он, - ваши планы на будущее? После тех испытаний, через которые вы прошли?

Ньютон смог, наконец, различить камеру и повернулся к ней лицом, почти не думая о внимающих ему людях, как здесь, в Вашингтоне, так и по ту сторону голубых экранов по всей стране. Он думал о другой аудитории. Он слегка улыбнулся. Антейским учёным? Своей жене?

–  Как вам известно, - сказал он, - я работал над одним проектом по исследованию космоса. Моя компания поставила перед собой большую задачу - запустить по Солнечной системе беспилотный корабль для измерения космического излучения, которое препятствует межпланетным перелётам.
– Он ненадолго умолк, чтобы перевести дыхание, и почувствовал, как болят голова и плечи. Наверное, снова даёт о себе знать земное притяжение - после всех этих недель, проведённых на больничной койке.
– Во время моего заключения - которое ни в коей мере не было неприятным - у меня была возможность подумать.

–  Да?
– произнёс обозреватель, чтобы заполнить паузу.

–  Да.
– Ньютон улыбнулся мягкой, многозначительной, даже счастливой улыбкой в направлении камеры, в направлении своего дома.
– Я решил, что проект был слишком амбициозным. Я его сворачиваю.

В первый раз Натан Брайс нашёл Томаса Джерома Ньютона благодаря ленте пистонов. Он нашёл его снова благодаря аудиозаписи. Брайс наткнулся на неё так же случайно, как и на ленту пистонов, но её значение - во всяком случае, отчасти - в отличие от значения пистонов, он разгадал мгновенно. Это случилось в октябре 1990-го года, в аптеке «Уолгрин» в Луисвилле, за несколько кварталов от квартиры, где Брайс жил вместе с Бетти Джо Мошер. Со времени прощального телевизионного обращения Ньютона прошло семь месяцев.