Киевский князь разумом познал пользу от учения книжного. Не потому ль школы открыл в Новгороде и Киеве. Своих детей к наукам приобщил, ибо без того как с послами речи держать?

–  О князе Ярославе речь ведёшь, слово похвальное ему сказываешь, а почто князя Мстислава не упоминаешь? Не он ли велел детишек в Чернигове обучать?
– обиделась Добронрава.

Священник головой покачал:

Воистину, дочь моя, школа в Чернигове стараниями князя Мстислава живёт, однако одной школой не насытишь город, аль мало детишек черниговских к грамоте тянутся?
– Встал.
– Пойду-ко яз. Ты же отдохни, княгинюшка.

ни ехали впосолонь [143] по землям, где жили смерды, засевавшие свои поля житом и бравшие с них щедрые урожаи. Их села разоряла шляхта. Рыцари польского короля грабили мужицкие хозяйства, именовали крестьян холопами и взимали с них непомерную дань. Тем бы смердам единиться, взять в руки топоры и вилы да встретить притеснителей, но мужики терпеливы.

Шли полки русичей сначала по местам, куда ляхи не доставали. Здесь ратники видели белые, весёлые мазанки, крытые снопами соломы, клуни, дворы, обнесённые плетнями, сады в цветенье. Русские дружины встречали с радостью.

Тетерев перешли на бродах. Берега местами каменистые, местами пологие. Иногда река пробивалась словно сквозь скалистое ущелье. Нередко к самому Тетереву подступали сосновые леса. Если попадались мостки, то разрушенные.

–  Куда шляхта доставала!
– гневно говорил Мстислав.

–  То, брате, дела их коротких набегов, а когда увидишь деревни, где они хозяйничают, сердце кровью обольётся. Для ляха смерд быдло, холоп. В великой скудости живёт у них народ.

Дорога вилась полями с зеленями жита, лесными островками, иногда виделись на буграх ветряные мельницы, стоявшие на высоких срубах. Они лениво ворочали огромными крыльями.

На ночлег остановились в полупустом селе. Вскоре к княжьим шатрам подошли селяне, десятка два мужиков и баб, столпились. Вышли к ним князья, Ярослав спросил:

–  Какие обиды принесли, крестьяне?

Скинули смерды шапки, поклонились поясно. Наперёд толпы выступил седой староста в холщовой рубахе и таких же штанах.

–  Говори, Митрофан, от всего мира сказывай?
– раздались голоса.

–  Какое глумление от ляхов терпим!

Староста бороду пригладил, заговорил:

–  О чём и сказывать, аль князья сами не видят? Села наши испокон Русью Киевской именовались, Киеву мы и дань платили, так отчего же поляки над нами насилие творят? У кого нам защиту искать, аль у Руси от времён князя Владимира Святославича силы поубавилось?

И снова толпа зашумела:

–  На поругание покинули!

–  Обнищали вконец!
– кричали бабы.
– Ты, княже, милостивец, по дворам пойди, все ляхи забрали, никакой живности не осталось.

–  Поросячьего визга не слышно!

–  Чуешь, о чём люд глаголет, князь Ярослав?
– спросил староста.

Нахмурился Мстислав, покраснел от гнева:

–  А вы почто выю гнули, аль у вас топоров нет?

Смолкли смерды, экий строгий черниговский князь!

Староста затылок потёр, плечами пожал:

–  Да и о чём молвить, княже, может, и есть за нами вина, а в твоих словах правда, один за другого прятались, ждали, кто первый начнёт, ляхи тем и пользовались.

–  Да ведь они нежданно набегали!
– зашумели мужики.

И потребовали:

–  Принимайте, князья, нас в ополчение, долготерпению нашему конец настал!

Тут снова Мстислав заговорил:

–  Вот что, мужики, нынче без вас управимся, но коли случится нужда, позовём.

–  Кличь, князь, враз явимся!

Ярослав пальцы за пояс рубахи засунул, голос подал:

–  Вас, мужики, хозяйство ждёт. А обида ваша справедливая, много бед причинили вам ляхи, но не по нашей вине. Не мы Русь в смуту ввергли, а Святополк с королём Болеславом, ляхи и поныне в Червенской земле панствуют. Потому и идём мы с Мстиславом справедливость восстановить.

–  Дай то Бог, князь! За то тебе и брату твоему кланяемся, - промолвил староста.
– А работать мы горазды, нам бы от разора защиту.

–  Для того и пришли, - сказал Мстислав.
– И Киев, и Чернигов с Новгородом за вас постоят.